Генетическое заболевание: Что вызывает генетические заболевания? – Welcome to HemDifferently by BioMarin

Чтобы вылечить генетическое заболевание, нужно разбудить отцовский ген

Наш геном складывается из двух копий — отцовского и материнского набора хромосом. Каждый ген имеет своего двойника; оба могут выполнять одну функцию, но делают это по-разному. Очень часто случается, что одна из копий засыпает, а всю работу выполняет другая. Это нормально: например, у нас работает только материнская копия гена UBE3A, расположенного на 15-й хромосоме. Белок, кодируемый этим геном, принимает участие в развитии нервной системы и регулирует деградацию ненужных белков. Если же этот ген по какой-то причине не работает, у человека развивается генетическое неврологическое заболевание, называемое синдромом Ангельмана. Для него характерны и задержка в развитии, и неконтролируемые резкие, хаотические движения, и приступы смеха. Недуг не такой уж редкий, встречается у одного человека из 15 тысяч.

Итак, при синдроме Ангельмана ситуация такова: отцовская копия гена, как ей и полагается, находится в спящем состоянии, а материнская, которая в норме должна работать, сломана. Решение проблемы кажется очевидным: нужно «разбудить» отцовскую копию гена. Но это проще сказать, чем сделать. Исследователи из Университета Северной Каролины (США) перебрали около 2 300 разных соединений в надежде, что какое-нибудь из них сможет включить отцовскую копию UBE3A. В конце концов они попробовали ингибитор топоизомеразы I, известный противораковый препарат. Топоизомераза представляет собой фермент, помогающий клетке удваивать генетический материал; без неё невозможна репликация ДНК и размножение. Ингибиторы топоизомеразы делают так, что фермент остаётся постоянно связанным с ДНК, в итоге раковая клетка не может размножаться. Кроме того, ДНК часто не выдерживает столь тесных «объятий» фермента и начинает рваться.

Оказалось, что ингибитор топоизомеразы обладает ещё и генно-терапевтическими свойствами. В статье, опубликованной в журнале Nature, авторы пишут, что этот медикамент пробуждал от спячки отцовскую копию гена UBE3A. Причём эффект длился целых 12 недель после введения мышам этого ингибитора. Как противораковый препарат активирует ген? Исследователи полагают, что ингибитор топоизомеразы выключает синтез антисмысловой РНК, которая связывается с мРНК, синтезируемой на гене UBE3A, и подавляет синтез белка на ней. Так или иначе, белок Ube3a начинал синтезироваться во всех важнейших участках центральной нервной системы, включая гиппокамп, мозжечок, кору полушарий и спинной мозг.

Необходимо подчеркнуть, что все эти данные относятся к нервным клеткам, и исследователи пока не знают, как подействует ингибитор топоизомеразы на другие типы здоровых клеток. С другой стороны, хотя препарат давно используется в химиотерапии, будет ли он лечить у человека ещё и нервную систему, сказать заранее невозможно.

Сейчас всё лечение больных синдромом Ангельмана сводится лишь к облегчению симптомов, а ингибитор топоизомеразы позволяет надеяться на то, что можно будет устранить саму причину болезни. И, пожалуй, самым главным результатом можно назвать то, что исследователи показали реальность такого способа терапии, когда на замену неработающему гену встаёт его копия из нашего же генома. Таким образом можно лечить самые разные генетические заболевания, не прибегая к редактированию человеческой ДНК.

Редкие генетические заболевания костной ткани: клиническое наблюдение семьи с несовершенным остеогенезом и фосфопенической формой остеомаляции | Попова

АКТУАЛЬНОСТЬ

Редкие наследственные заболевания скелета гетерогенны по этиологии, возрасту манифестации и тяжести поражения. Основным условием редкости патологии является частота встречаемости менее 1:200 000 случаев. Исследования последних лет позволили понять механизмы, лежащие в основе вариабельности редких болезней костной ткани и закономерности их наследования.

Несовершенный остеогенез (НО) представляет собой наиболее распространенное заболевание соединительной ткани с аутосомно-доминантным и аутосомно-рецессивными типами наследования, отличительными признаками которого являются низкая минеральная плотность костной ткани (МПК), высокий риск переломов, деформации костей и низкий рост пациентов. Распространенность НО составляет 1:20 000 новорожденных [1]. Первая классификация НО была предложена Sillence в 1979 году, который выделил 4 основных типа заболевания в зависимости от клинической картины [2]:

• Тип I — мягкая форма, характеризующаяся триадой клинических признаков: голубыми склерами, снижением слуха и развитием низкотравматичных переломов.
• Тип II — перинатальная форма с летальным исходом. Наиболее распространенной причиной смерти является легочная недостаточность, возникающая вследствие малого объема грудной клетки, переломов ребер и развития пневмонии.
• Тип III – является наиболее тяжелой нелетальной формой. Данные пациенты имеют прогрессирующие множественные переломы и выраженные деформации костей.
• Тип IV (умеренно тяжелый) характеризуется широким фенотипическим диапазоном, сочетающим клинические признаки I и III типов

I-IV типы НО обусловлены наличием мутации в генах COL1A1 и COL1A2, ответственных за синтез коллагена 1 типа. Развитие генетики способствовало выявлению других генов, мутации в которых приводят к посттрансляционной модификации коллагена, дефектам остеобластогенеза и, как следствие, развитию НО. Поэтому классификация Sillence была расширена и в настоящее время включает 16 подтипов НО [2, 3].

Фосфопеническая форма остеомаляции – это редкое наследственное заболевание с Х-сцепленным типом наследования, возникающее вследствие инактивирующей мутации в фосфат-регулирующем гене PHEX. Указанная мутация приводит к нарушению синтеза/деградации фактора роста фибробластов 23 (ФРФ23) в остеоцитах [4]. ФРФ23 ингибирует реабсорбцию фосфатов в почках и нарушает метаболизм витамина D, в результате чего развивается гипофосфатемия и гиперфосфатурия. Нарушение фосфорно-кальциевого обмена приводит, в свою очередь, к развитию остеомаляции, которая клинически начинает проявляться в раннем детском возрасте в виде деформации длинных трубчатых костей и отставания в росте. Распространенность заболевания составляет 1:20 000 новорожденных [3].

Пациенты с генетическими заболеваниями костной ткани встречаются в рутинной практике врача-эндокринолога не так часто, поэтому зачастую диагноз устанавливается поздно, когда время для наиболее эффективной терапии упущено, а наблюдение и лечение вызывает трудности. По причине тяжести патологии и фенотипических особенностей, не все пациенты являются социально адаптированными, что дополнительно усложняет работу врача. В данной статье приведено описание семьи, в состав которой входит пациент с фосфопенической формой остеомаляции, пациентка с несовершенным остеогенезом I типа и их дочь с фосфопенической формой остеомаляции. Мы приводим клиническо-генетическую характеристику пациентов и тактику лечения с точки зрения врача-клинициста, а также представляем взгляд на проблему с точки зрения пациента.

ОПИСАНИЕ СЛУЧАЕВ

Пациент Д., 26 лет, обратился в ФГБУ «НМИЦ эндокринологии» с жалобами на низкий рост и прогрессирующую деформацию нижних конечностей.

Объективно: рост 147 см, вес 43 кг, индекс массы тела (ИМТ) 19,8 кг/м². При осмотре отмечались укорочение и варусные деформации обеих нижних конечностей (рис. 1), что затрудняло передвижение пациента и было возможно исключительно с опорой на костыли. Наследственный анамнез отягощен: фосфопеническая форма остеомаляции у матери (диагноз предположен ретроспективно по клиническим данным), лечения не получала.

Из анамнеза известно, что варусные деформации нижних конечностей появились с годовалого возраста, когда пациент начал ходить. Эти изменения нарастали с течением времени, что потребовало проведения пяти корригирующих операций, начиная с 12-летнего возраста (коррекция оси правой и левой нижних конечностей с интрамедуллярным армированием спицами бедренных и большеберцовых костей). Последнее хирургическое вмешательство было выполнено в возрасте 17 лет – интрамедуллярный остеосинтез левой бедренной кости.

Рис. 1. Внешний вид пациентов К. (с НО) и Д. (с фосфопенической формой остеомаляции)

Медикаментозная терапия активными метаболитами и нативным препаратом витамина D проводилась нерегулярно, начиная с 13-летнего возраста. Только в возрасте 23 лет была диагностирована фосфопеническая форма остеомаляции, диагноз подтвержден генетическим анализом крови: мутация p.R549X в гене PHEX.

При поступлении в стационар по результатам биохимического анализа крови были выявлены изменения, характерные для фосфопенической формы остеомаляции: гипофосфатемия, гиперфосфатазия при нормальном уровне кальция крови и низкий индекс реабсорбции фосфора (табл. 1).

Таблица 1. Показатели фосфорно-кальциевого обмена пациента Д. (фосфопеническая форма остеомаляции)

Индекс реабсорбции фосфора (тубулярная реабсорбция фосфатов (TRP, %)) рассчитывается по формуле:

TRP = [1−((Uph/UCr)×(PCr/Pph))]×100%, где

• Pph—фосфаты плазмы (ммоль/л),
• PCr—креатинин плазмы (ммоль/л),
• Uph—фосфаты в моче (ммоль/л),
• UСr—креатинин в моче (ммоль/л).

Референсные значения для индекса реабсорбции фосфора составляют 85–95% [5].

По результатам денситометрии МПК не снижена: L1-L4 1,3SD, Radius total -1,2SD по Z-критерию, МПК шейки бедренной кости определить невозможно из-за интрамедуллярного армирования бедренных костей спицами. Рентгенограммы нижних конечностей: состояние после множественных остеотомий костей голеней и бедренных костей; замедленная консолидация на уровне остеотомий бедренных, большеберцовых и малоберцовых костей; ложные суставы локтевых костей.

Для повышения всасывания фосфора в желудочно-кишечном тракте, повышения реабсорбции фосфора и, как следствие, усиления минерализации костной ткани пациенту назначены активные метаболиты витамина D в средней терапевтической дозе для данного заболевания – альфакальцидол 2 мкг/сут. Кроме того, назначен колекальциферол в поддерживающей дозе 20000 МЕ/неделю [6]. Рекомендован контроль уровня кальция, фосфора, щелочной фосфатазы, паратгормона и креатинина крови, а также индекса реабсорбции фосфора 1 раз в 6 месяцев. С целью исключения мочекаменной болезни необходим контроль состояния почек посредством УЗИ 1 раз в год.

Пациентка К., 34 лет, поступила в ФГБУ «НМИЦ эндокринологии» с жалобами на боли в крупных суставах и боли в спине.

Объективно: рост 130 см, вес 37 кг, ИМТ 21,9 кг/м². При осмотре выявлены голубые склеры (рис. 2), укорочение и деформация нижних конечностей (рис. 1), передвижение с опорой на трость. Наследственный анамнез не отягощен.

Рис. 2. Пациентка К. с НО – голубые склеры

Диагноз НО поставлен в детском возрасте на основании клинической картины: множественные низкотравматичные переломы в сочетании с отставанием в росте и симптомом «голубых склер». Начиная с раннего детского возраста, зафиксировано 9 переломов длинных трубчатых костей, последний — в 21 год. В 30 лет пациентка перенесла несколько корригирующих операций на нижних конечностях в виду неправильного сращения переломов. С 32 лет пациентка начала получать терапию препаратами кальция и нативного витамина D.

При обследовании в стационаре биохимические показатели фосфорно-кальциевого обмена и костного ремоделирования в пределах референсных значений (табл. 2).

Таблица 2. Показатели фосфорно-кальциевого обмена пациентки К. (несовершенный остеогенез)

По результатам денситометрии отмечается положительная динамика МПК на фоне двухлетнего приема препаратов кальция и витамина D: L1-L4 -1,6SD (+4,4%), Radius total 3,4SD по Z-критерию, МПК шейки бедренной кости определить невозможно из-за хирургических вмешательств.

Для подтверждения диагноза проведено генетическое исследование, по результатам которого найдена гетерозиготная мутация в гене COL1A1 c.977G>A p.G326D, что в совокупности с клинической картиной свидетельствует о наличии НО I типа.

Учитывая отсутствие новых переломов во взрослом возрасте, положительную динамику МПК, низкий уровень С-концевого телопептида коллагена 1 типа (маркера костной резорбции), показаний для назначения бисфосфонатов нет. Рекомендовано продолжить терапию препаратами кальция (карбонат кальция 500 мг/сут) и нативного витамина D (колекальциферол 15000 МЕ/неделю).

В 2013 году в семье пациентов Д. и К. родилась дочь М. Учитывая Х-сцепленный тип наследования фосфопенической остеомаляции, девочке передалось данное заболевание от отца. Варусные деформации нижних конечностей начали появляться с 1 года после начала хождения, тогда же были назначены препараты фосфора в дозе 30 мг на 1 кг массы тела в сочетании с альфакальцидолом.  В возрасте 4-х лет на фоне непрерывной медикаментозной терапии лабораторные показатели фосфорно-кальциевого обмена приближены к целевым (табл. 3), а деформации нижних конечностей постепенно сглаживаются (рис. 3). Рост пациентки не выходит за пределы возрастной нормы. Рекомендовано продолжить терапию препаратами фосфора и активных метаболитов витамина D с коррекцией дозы по весу на протяжении всего периода активного роста ребенка (желательно до 18 лет) под контролем основных показателей фосфорно-кальциевого обмена 1 раз в 3 месяца, а также ежегодного УЗИ почек для исключения нефролитиаза.

Таблица 3. Показатели фосфорно-кальциевого обмена пациентки М. (фосфопеническая форма остеомаляции)

Рис. 3. Пациентка М. с фосфопенической формой остеомаляции – внешний вид пациентки.

Примечание: сглаживание варусных деформаций нижних конечностей на фоне лечения

ОБСУЖДЕНИЕ

НО встречается в разных расовых и этнических группах, с одинаковой частотой среди мужчин и женщин (40% женщины:60% мужчины). По оценке специалистов, в США заболеваемость НО достигает 25 000–50 000 случаев в год [7]. Если учитывать данную оценку в США на 2007 год, когда численность населения составляла 302.2 млн человек, то, исходя из того, что население России по оценке Росстата на 1 августа 2015 года — 146.4 млн человек, в России распространенность НО должна достигать около 12 500- 25 000 случаев в год [8]. Однако во многих случаях заболевание остается не диагностированным, что связано как с мягким течением НО (IV тип), так и с отсутствием достаточного опыта у врача-клинициста. Заподозрить НО у пациента следует при сочетании нескольких симптомов: множественные низкотравматичные переломы, низкий рост, голубые склеры, несовершенный дентиногенез, гипермобильность суставов и прогрессирующая потеря слуха [9]. Чтобы подтвердить диагноз, необходимо провести молекулярно-генетический анализ крови на наличие мутаций в генах, ответственных за синтез коллагена I типа: COL1A1, COL1A2; и минерализацию костной ткани: BMP1, CRTAP, FKBP10, IFITM5, LEPRE1, PPIB, SERPINF1, SERPINh2, SP7, TMEM38B, WNT1 [3].

Несмотря на значительный прогресс в понимании молекулярно-генетических основ НО, отмечаются значительные трудности в сопоставлении результатов молекулярно-генетического анализа с клинической картиной заболевания, а сами генетические методы подтверждения диагноза не являются общедоступными во всех регионах России. Поэтому диагноз НО редко устанавливается своевременно и пациентам не назначается эффективное, патогенетически обоснованное лечение. Деформации скелета, обусловленные множественными низкотравматическими переломами, во многих случаях приводят к снижению качества жизни и инвалидизации пациентов.

«Золотым стандартом» в лечении несовершенного остеогенеза считается применение бисфосфонатов (БФ). В основном, используется золедроновая кислота 5,0 мг в связи с наиболее выраженным антирезорбтивным эффектом среди других препаратов группы и низкой частотой введения – 1 раз в 12 месяцев. БФ повышают МПК, однако не влияют на синтез коллагена 1 типа. Тем не менее, в нескольких проспективных исследованиях было показано снижение частоты переломов на фоне лечения БФ у пациентов с НО [10, 11]. Вместе с тем, безопасность долгосрочного лечения БФ при НО (особенно при начале терапии в детском возрасте) не изучена. Альтернативой является применение препаратов с отличным от БФ механизмом действия: деносумаба и терипаратида. Деносумаб, обладающий мощным антирезорбтивным действием, в отличие от БФ не накапливается в костной ткани, что особенно актуально при его назначении детям в период активного роста. Однако, в настоящее время мало сведений о результатах его применения при НО [12]. Терипаратид представляет собой анаболический препарат, который стимулирует костеобразование за счет прямого влияния на остеобласты, и так же, как и вышеперечисленные препараты, зарегистрирован для лечения постменопаузального остеопороза [13]. В клиническом исследовании использования терипаратида у 79 взрослых пациентов с НО показана его эффективность для повышения МПК [14]. Однако, его применение у детей противопоказано в виду возможности развития остеосаркомы, что связано с открытыми зонами роста [15, 16].

В приведенном клиническом случае у пациентки К. в настоящее время нет показаний для назначения медикаментозной терапии, т.к. длительное время не было низкотравматичных переломов. Однако, в случае их возникновения необходимо рассмотреть данную возможность.

Пациенткам с НО, планирующим беременность, рекомендовано определение генетической мутации для проведения пренатальной диагностики, с целью рождения здорового потомства. Консультация врача-генетика необходима перед планированием беременности в семье с наследственными заболеваниями. Однако, в данном случае супруги не стали обращаться за медицинской помощью при планировании беременности.

Х-сцепленная фосфопеническая остеомаляция является наиболее распространенной наследственной формой остеомаляции. Заболевание, как правило, диагностируется в детском возрасте, когда возникает задержка в росте и деформация нижних конечностей. Лечение в детском возрасте заключается в назначении препаратов фосфора и активных метаболитов витамина D, что способствует регрессу клинической симптоматики и нормализации осевой скорости роста скелета. Терапия препаратами фосфора в ряде случаев может приводить к гипокальциемии и, как следствие, повышению секреции паратгормона [17]. Указанные изменения в гомеостазе кальция могут способствовать развитию нефрокальциноза, поэтому необходим регулярный контроль за показателями фосфорно-кальциевого обмена и функцией почек. Если консервативное лечение, проводимое на протяжении 1,5-2 лет, не восстанавливает нарушенный процесс минерализации, прибегают к оперативному лечению костных деформаций [2]. В послеоперационном периоде следует продолжить прием препаратов для профилактики повторных переломов костей, образования ложных суставов и других костных деформаций.

После определения роли ФРФ23 в развитии Х-сцепленной фосфопенической остеомаляции был разработан препарат моноклонального антитела к ФРФ23 – буросумаб, который в настоящее время проходит клинические исследования. У пациентов с Х-сцепленной фосфопенической остеомаляцией буросумаб повышает реабсорбцию фосфора в почках и экспрессию фермента 1α-гидроксилазы, ответственного за метаболизм витамина D. Следует отметить, что при применении буросумаба не отмечалось развития вторичного гиперпаратиреоза и нефрокальциноза [18], в отличие от традиционной схемы консервативной терапии. Применение антитела к ФРФ23 на мышиной модели способствовало обратному развитию деформаций скелета [29]. Таким образом, буросумаб является перспективным препаратом для лечения фосфопенической формы остеомаляции. Однако, в настоящее время, препарат недоступен в России, поэтому пациентка М. и ее отец (Д) получают традиционную терапию препаратами фосфора и активных метаболитов витамина D. Так как заболевание часто обусловлено Х-сцепленной доминантной формой наследования и женщины передают его в 50% случаев как дочерям, так и сыновьям (мать пациента Д.), а отцы в 100% случаев дочерям, неизбежно встает вопрос о пренатальной диагностике у при планировании беременности, о чем наши пациенты были информированы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

За последнее десятилетие достигнуты значительные успехи в понимании генетических и молекулярных механизмов развития редких заболеваний костной ткани. В результате наши возможности в диагностике таких патологий значительно повысились. Понимание патогенеза генетических нарушений делает возможным создание современных лекарственных препаратов, которые способствуют физиологической компенсации состояния пациентов. Так, синтез моноклонального антитела к ФРФ23 – буросумаба, открывает новые возможности для лечения Х-сцепленной фосфопенической формы остеомаляции [19]. В случае НО, патогенетическая терапия в настоящее время не разработана ввиду генетической гетерогенности патологии. Тем не менее, работы в этом направлении уже ведутся.

В заключение мы приводим историю этой молодой семьи, рассказанную пациентом Д. (согласие на публикацию медицинской информации и описание истории семьи получено, имена изменены):

«История нашей семьи началась в г. Курган, в центре имени Г.А. Илизарова. В период с 2007-2008 года я лежал в центре на плановой операции по исправлению деформации правой ноги, и в начале 2008 года в отделение, где я был, поступила Лена. В то время я был ещё совсем юный, а К. старше меня, и для меня возможность каких-либо отношений с ней казалось недоступной. Хотя Леночка проявляла ко мне интерес и внимание, постоянно заходила ко мне в палату. В апреле 2008 г. мне сняли аппарат, и я помню, что из отделения уезжал поздно, а Лена провожала меня до лифта. Тогда на прощание я впервые поцеловал её, пусть даже и по-дружески. Летом я приехал в Курган снимать гипсовую повязку, Леночка ещё лежала в отделении. Помню, что подарил ей первую розу (которую, как оказалось, она хранила, и даже забрала домой при выписке), а когда мы снова прощались, даже не надеялись снова друг друга увидеть.

Летом 2009 года я снова приехал на операцию правой ноги. И буквально через неделю после моей операции приехала Лена. Кстати сказать, лечащий врач у нас был один –  К. А.Я., и как он потом говорил, что специально вызвал Лену летом, хотя по плану она должна была лечь в отделение только в октябре. Может и так, но как только я её увидел, обнял, и это не передать словами, но точно помню, что понял – больше её не отпущу. С того момента я начал ее добиваться, и знаете, правду говорят — любовь лечит боль, и ощущение аппарата ушли вообще в никуда. Лену прооперировали, поставили аппарат на левое бедро. Я ходил к ней, с ее разрешения гладил ей стопу, чтобы боли было меньше, и от прикосновений к ней я все больше понимал, что она мое счастье, моя судьба, что она — это всё для меня. Можно сказать, что так все и началось, мы были всегда вместе. И уже ни палата, ни отделение, ни вообще центр Илизарова не были для нас больницей, а были нашим счастливым миром.

Но так получилось, что мне в октябре поставили аппарат на левое бедро, а у Лены на тот момент уже была не плохая динамика по регенерации, и буквально через какое-то время ей сняли аппарат. Дело шло к ее выписке. В тот момент приехали наши мамы, и я помню, что они не отнеслись к нашим отношениям серьезно. Лену выписали, и она должна была уехать домой, в г. Братск. Теперь уже я провожал ее поздно ночью, мы плакали и никак не хотели расставаться, но это было для нас испытание, которое Бог послал нам ради нашей любви. Мы целыми днями разговаривали по телефону, переписывались через популярную тогда программу Аську, но расстояние и это расставание было тяжелым временем для нас, больнее всех операций.

В 2010 году в конце января мне сняли весь аппарат с правой ноги, а в феврале и с левого бедра. Ленина мама привезла Лену ко мне домой в Кемеровскою область. Мы заранее это все обговорили, и родителям уже не было смысла бороться или как-то препятствовать нам. Лену встретила моя мама, а Ленина мама поехала за мной в Курган. Я приехал домой 20 февраля, домой, где ждала меня моя половиночка. Наша встреча после такого долго для нас расставания была какой-то неземной, как будто четыре с половиной месяца — это был сон, и не было расставания, и мы все это время были вместе.

Весной 2010 года уже вдвоём с Леной мы ездили на проверку в Курган. И уже летом 2010 г. мы поехали в г. Братск, где была наша церемония бракосочетания. Платье шила Ленина мама, получилось просто фантастически. В конце лета мы приехали обратно в Кемеровскую область, уже официально став семьёй.

Осенью я вернулся на учебу в аграрный техникум. Мы начали жить в г. Мариинске, нам дали комнату в общежитии. Сделали ремонт, купили мебель, стали вить своё гнездышко. Я ходил на занятия, Лена ждала меня. Потом вместе делали уроки. И счастье наше росло  с каждым днём.

В 2011 году мы переехали в Верх-Чебулу, нам дали дом на всю семью включая мою маму. В 2012 году Лена устроилась на работу в районную библиотеку. А летом этого же года мы обвенчались в Верх-Чебулинском храме. И буквально через четыре месяца после этого прекрасного события мы узнали, что скоро станем родителями. Не смотря на все предостережения и даже отговоры врачей, мы были настроены решительно. Беременность проходила очень хорошо, Леночка до последних дней носила животик с легкостью. И в июле 2013 года, чуть раньше назначенного срока в перинатальном центре г. Кемерово с помощью кесарева сечения, на свет появилась наша дочь, весом 3560 г. и ростом 52 см, чем удивила всех наших родственников. Рождение дочки — это как лучик с неба, который придал еще больше осознания жизни, тепла, любви, стремления жить дальше, ради нее, и любить ее также сильно, как мы любим друг друга. Сейчас девочке уже 4,5 года, она растёт прекрасным человечком, а мы очень надеемся, что сумеем сделать для неё все и, возможно, в будущем стать ей примером настоящей любви и семейного счастья.»

P.S.: В настоящее время семья ждет второго ребенка.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Согласие пациентов. Пациенты добровольно подписали информированное согласие на публикацию персональной медицинской информации в обезличенной форме в журнале «Остеопороз и остеопатии».

Конфликт интересов. Авторы декларируют отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов, связанных с публикацией настоящей статьи.

1. Forlino A, Marini JC. Osteogenesis imperfecta. The Lancet. 2016;387(10028):1657-1671. doi: 10.1016/s0140-6736(15)00728-x

2. Forlino A, Cabral WA, Barnes AM, Marini JC. New perspectives on osteogenesis imperfecta. Nat Rev Endocrinol. 2011;7(9):540-57. doi: 10.1038/nrendo.2011.81

3. Bacon S, Crowley R. Developments in rare bone diseases and mineral disorders. Ther. Adv Chronic Dis. 2017;9(1):51-60. doi: 10.1177/2040622317739538

4. Bergwitz C, Jüppner H. Regulation of Phosphate Homeostasis by PTH, Vitamin D, and FGF23. Annu Rev Med. 2010;61(1):91-104. doi: 10.1146/annurev.med.051308.111339

5. Куликова К.С., Колодкина А.А., Васильев Е.В., и др. Клинические, гормонально-биохимические и молекулярно-генетические характеристики у 75 пациентов с гипофосфатемическим рахитом // Проблемы Эндокринологии. — 2016. — Т. 62. — №2. — C. 31-36. [Kulikova KS, Kolodkina AA, Vasiliev EV, et al. Clinical, hormonal, biochemical and genetic characteristics of 75 patients with hypophosphatemic rickets. Problems of Endocrinology. 2016;62(2):31. (In Russ).] doi: 10.14341/probl201662231-36

6. Пигарова Е.А., Рожинская Л.Я., Белая Ж.Е., и др. Клинические рекомендации Российской ассоциации эндокринологов по диагностике, лечению и профилактике дефицита витамина D у взрослых. // Проблемы эндокринологии. — 2016. — Т. 62. — №4. — С. 60-84. [Pigarova EA, Rozhinskaya LY, Belaya JE, et al. Russian Association of Endocrinologists recommendations for diagnosis, treatment and prevention of vitamin D deficiency in adults. Problems of Endocrinology. 2016;62(4):60. (In Russ).] doi: 10.14341/probl201662460-84

7. Martin E, Shapiro JR. Osteogenesis imperfecta: Epidemiology and pathophysiology. Current Osteoporosis Reports. 2009;5(3):91-97. doi: 10.1007/s11914-007-0023-z

8. Войтович Т.Н., Баранаева Е.А., Безлер Ж.А., Чанчикова М.В. Несовершенный остеогенез. // Медицинский журнал. — 2009. – Т. 28. — №2. — С. 138-140. [Vojtovich TN, Baranaeva EA, Bezler ZhA, Chanchikova MV. Nesovershennyj osteogenez. Medicinskij zhurnal. 2009;28(2):60-84 (In Russ).]

9. Van Dijk FS, Sillence DO. Osteogenesis imperfecta: Clinical diagnosis, nomenclature and severity assessment. Am J Med Genet A. 2014;164(6):1470-1481. doi: 10.1002/ajmg.a.36545

10. Vuorimies I, Mäyränpää MK, Valta H, et al. Bisphosphonate Treatment and the Characteristics of Femoral Fractures in Children With Osteogenesis Imperfecta. J Clin Endocr Metab. 2017;102(4):1333-1339. doi: 10.1210/jc.2016-3745

11. Hennedige AA, Jayasinghe J, Khajeh J, Macfarlane TV. Systematic Review on the Incidence of Bisphosphonate Related Osteonecrosis of the Jaw in Children Diagnosed with Osteogenesis Imperfecta. J Oral Maxillofac Res. 2013;4(4). doi: 10.5037/jomr.2013.4401

12. Hoyer-Kuhn H, Franklin J, Allo G, et al. Safety and efficacy of denosumab in children with osteogenesis imperfecta — a first prospective trial. J Musculoskelet Neuronal Interact. 2016; 16(1):24–32

13. Мельниченко Г.А., Белая Ж.Е., Рожинская Л.Я., и др. Федеральные клинические рекомендации по диагностике, лечению и про филактике остеопороза // Проблемы эндокринологии. — 2017. — Т. 63. — №6. — С. 392-426. [Melnichenko GA, Belaya ZE, Rozhinskaya LY, et al. Russian federal clinical guidelines on the diagnostics, treatment, and prevention of osteoporosis. Problems of Endocrinology. 2018;63(6):392-426. (In Russ).] doi: 10.14341/probl2017636392-426

14. Orwoll ES, Shapiro J, Veith S, et al. Evaluation of teriparatide treatment in adults with osteogenesis imperfecta. J Clin Invest. 2014;124(2):491-498. doi: 10.1172/jci71101

15. Vahle JL, Sato M, Long GG, et al. Skeletal Changes in Rats Given Daily Subcutaneous Injections of Recombinant Human Parathyroid Hormone (1-34) for 2 Years and Relevance to Human Safety. Toxicol Pathol. 2016;30(3):312-321. doi: 10.1080/01926230252929882

16. Белая Ж.Е., Рожинская Л.Я. Анаболическая терапия остеопороза: эффективность, безопасность и область применения // Остеопороз и остеопатии. — 2013. – Т.16. — №2. — С. 32-40. [Belaya ZE, RozhInskaya LY. Anabolicheskaya terapiya osteoporoza. Teripaparatid: effektivnost’, bezopasnost’ i oblast’ primeneniya. Osteoporosis and bone diseases. 2013;16(2):32-40. (In Russ).] doi: 10.14341/osteo2013232-40

17. Crowley RK, Kilbane M, King TFJ, et al. Hungry bone syndrome and normalisation of renal phosphorus threshold after total parathyroidectomy for tertiary hyperparathyroidism in X-linked hypophosphataemia: a case report. J Med Case Reports. 2014;8(1). doi: 10.1186/1752-1947-8-84

18. Imel EA, Zhang X, Ruppe MD, et al. Prolonged Correction of Serum Phosphorus in Adults With X-Linked Hypophosphatemia Using Monthly Doses of KRN23. J Clin Endocr Metab. 2015;100(7):2565-2573. doi: 10.1210/jc.2015-1551

19. Aono Y, Yamazaki Y, Yasutake J, et al. Therapeutic Effects of Anti-FGF23 Antibodies in Hypophosphatemic Rickets/Osteomalacia*. J Bone Miner Res. 2009;24(11):1879-1888. doi: 10.1359/jbmr.090509.

Массовое обследование новорожденных на наследственные болезни. Муковисцидоз — Красноярский краевой медико-генетический центр

Прочтите и возьмите себе на заметку, особенно если вы молодые люди

В России уже много лет проводится массовое обследование новорожденных для выявления у них нескольких наследственных заболеваний. Такое обследование проводится во многих странах и называется скринингом новорожденных или неонаталъным скринингом.

Целью скрининга новорожденных является, конечно, не само выявление новорожденных с еще не проявившимися наследственными заболеваниями, а их лечение, которое позволяет предотвратить появление клинических симптомов, во многих случаях весьма тяжелых, или даже фатальных. В результате рано начатого и аккуратно проводимого лечения вместо тяжело больных детей, а затем подростков и взрослых, получаются здоровые люди, полноценные члены общества, нередко являющиеся гордостью семьи.

Скрининг новорожденных в России ведется в отношении 5 наследственных и врожденных заболеваний: фенилкетонурии, гипотиреоза, галактоземии, адрено-гениталъного синдрома и муковисцидоза.

ЧТО ТАКОЕ МУКОВИСЦИДОЗ?

Муковисцидоз — это наследственное заболевание, обусловленное изменением (мутацией) в гене, который отвечает за синтез белка, осуществляющего в клетках функцию канала для ионов хлора. Из-за нарушения функции этого канала слизь и другие секреты становятся очень густыми и вязкими в легких, поджелудочной железе и других органах. Это приводит к развитию в легких хронической инфекции, повреждающей легочную ткань; нарушению переваривания пищи, поскольку ферменты поджелудочной железы не могут попасть в кишечник, и другим клиническим проявлениям.

КАК НАСЛЕДУЕТСЯ МУКОВИСЦИДОЗ?

Муковисцидоз наследуется по аутосомно-рецессивному типу, когда больные в семье появляются только в одном поколении. Схема такого наследования приведена на рисунке, на котором изображен фрагмент родословной семьи, в которой родился ребенок, больной муковисцидозом. На родословной мужчины обозначены квадратиком, а женщины — кружочком. Внутри этих квадратиков и кружочков нарисована только одна хромосома (из 23 пар, имеющихся у человека), несущая нормальный или мутантный ген муковисцидоза, который помечен черной точкой.

На рисунке для простоты изображена только хромосома, содержащая ген, мутации в котором вызывают муковисцидоз. У ребенка в обеих хромосомах содержится мутантный ген и поэтому он болен. У каждого из родителей мутантный ген содержится только в одной хромосоме, а вторая хромосома нормальная и поэтому они здоровы. Такие люди, которые имеют один нормальный и один дефектный ген называются носителями мутантного гена. У бабки по матери мутантный ген также имеется только в одной хромосоме, как и у деда со стороны отца. Они, как и родители ребенка, здоровы, но передали хромосомы, содержащие мутантный ген, своим детям. У вторых деда и бабки обе хромосомы содержат только нормальный ген. Таким образом, при рецессивном наследовании болен только тот член семьи, который получил от своих родителей обе хромосомы, несущие мутантный ген. Все остальные члены семьи здоровы, в том числе и те, кто является носителем мутантного гена. На схеме родословной видно, что у родителей больного ребенка могут еще появиться больные дети. Вероятность появления больного ребенка в семьях, в которых родители являются носителями мутантного гена, составляет 1/4 или 25%. Эта вероятность не меняется от числа больных или здоровых детей в семье: для каждого следующего ребенка риск, что он будет болен, составляет 25%. Вероятность рождения здорового ребенка, обе хромосомы которого содержат только нормальный ген, составляет также 25%. А 50% детей будут иметь один нормальный и один мутангный ген, как их родители. Это означает, что при каждой беременности родители-носители имеют шансы 3 из 4 (75%) родить здорового ребенка. Многие родители больных муковисцидозом детей и их родственники, первый раз встретившись с врачом-генетиком, настойчиво повторяют, что у их ребенка не наследственное заболевание, так как в их семье ни у кого из родственников никогда не было такого заболевания. Только объяснение, что правила наследования бывают разные, и не редко больной с наследственным заболеванием может быть единственным в семье, позволяют им понять с какой ситуацией они столкнулись.

КАКИЕ ПОРАЖЕНИЯ В ОРГАНИЗМЕ ВЫЗЫВАЕТ МУКОВИСЦИДОЗ?

Заболевание обычно начинается в раннем возрасте. Клиницисты различают три основные формы муковисцидоза: легочную, кишечную и смешанную. Самой частой из них является смешанная форма. Она встречается примерно у 80% больных муковисцидозом. Легочная форма муковисцидоза проявляется хроническим обструктивным бронхолегочным процессом. Из-за того, что мокрота у больных густая и вязкая, она не отхаркивается. Большое количество белка в мокроте делает ее хорошей средой для развития разных микробов, в том числе стафилококков и синегнойной палочки. Развивается хронический воспалительный процесс, приводящий к разрушению легочной ткани. Кровь больных плохо насыщается кислородом, из-за чего начинают страдать сердце, печень и другие . органы. Лечение больных с легочной формой муковисцидоза требует применения мощных антибиотиков в больших дозах. При кишечной форме муковисцидоза нарушается процесс переваривания пищи, так как ферменты поджелудочной железы, расщепляющие белки и жиры, не попадают в кишечник вследствие закупорки протоков железы. Больные отстают от своих родственников в росте и весе. Основное лечение кишечной формы заключается в приеме ферментов поджелудочной железы. Эффективность этого лечения легко контролируется по количеству жира в кале ребенка. Препараты поджелудочной железы должны даваться в таком количестве, чтобы жира в кале не было. При смешанной форме муковисцидоза кишечные проявления муковисцидоза усугубляют поражение легких. Лечение смешанной формы наиболее сложное. У больных муковисцидозом, не получающих необходимого лечения, продолжительность жизни, как правило, относительно короткая.

СУЩЕСТВУЮТ ЛИ ТЕСТЫ НА РАННЕЕ ВЫЯВЛЕНИЕ МУКОВИСЦИДОЗА?

Больные с муковисцидозом могут быть выявлены с помощью скрининга новорожденных. В отличие от других наследственных болезней, выявляемых при скрининге, при которых раннее выявление заболевания позволяет его настолько эффективно лечить, что можно вообще избежать каких-либо клинических проявлений заболеваний, скрининг новорожденных при муковисцидозе преследует несколько иную цель. Врачи считают, что если муковисцидоз выявляется у новорожденного, и его начинают сразу же лечить, то ребенок нормально развивается физически и умственно. У него в меньшей степени будут поражаться легкие и другие органы, увеличится продолжительность жизни, которая в настоящее время, благодаря адекватному лечению, составляет в развитых странах более 35 лет. Скрининг на муковисцидоз начинается с того, что у новорожденного в родильном доме перед выпиской берут из пятки несколько капель крови, которую наносят на специально для этой цели используемую фильтровальную бумагу. Кровь высушивается, и такой бланк, на котором указана фамилия новорожденного и ряд других сведений, необходимых для его идентификации, переправляется в лабораторию региональной медико-генетической консультации. В лаборатории проводят специальное исследование, которое позволяет выявить новорожденных, у которых есть подозрение на муковисцидоз. В этом случае ребенок через педиатра вызывается в лабораторию на повторноетестирование. Родителям педиатр сообщает, что первый тест на муковисцидоз у их ребенка оказался ненормальным. У них появляется повод для беспокойства. Поэтому повторное тестирование образца крови у младенца, которое является очень важным, нужно сделать как можно быстрее. В большинстве случаев при повторном исследовании тест на муковисцидоз оказывается нормальным. Это означает, что результат первого исследования был неверный (его называют ложноположительным). Причины этого могут быть разными и связанными как с состоянием младенца, так и с какой-то ошибкой лаборатории. Этот результат, свидетельствующий о том, что у ребенка нет муковисцидоза, сразу же сообщается родителям, чтобы снять с них чувство страха.

ЧТО ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ И ПОВТОРНЫЙ ЛАБОРАТОРНЫЙ ТЕСТ НА МУКОВИСЦИДОЗ ОКАЗАЛСЯ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫМ?

Если и второе лабораторное исследование для выявления муковисцидоза оказалось положительным, то, в отличие от других скринируемых наследственных болезней, это еще не означает, что у ребенка есть муковисцидоз, хотя вероятность такого диагноза является высокой. Семья, в которой у ребенка повторно подтвердился положительный тест на муковисцидоз, приглашается на прием к врачу-генетику в медико-генетическую консультацию. Здесь семье объясняют, что собой представляет муковисцидоз и организуют прием у клиницистов, являющихся специалистами в диагностике и лечении муковисцидоза. Теперь наблюдение за ребенком берет на себя группа клиницистов. Для подтверждения диагноза муковисцидоза младенцу проводят так называемый лотовый тест. Это совершенно безобидный и безболезненный тест можно провести младенцу, начиная с возраста 3-4 недели жизни. Если лотовый тест оказывается отрицательным, то ребенок считается здоровым, хотя за ним клиницисты еще будут наблюдать некоторое время. Если же потовый тест оказался положительным, то диагноз муковисцидоза считается установленным, даже до появления каких-либо клинических проявлений заболевания. В этом случае врачи назначат ребенку лечение, которое надо будет строго соблюдать. Ребенок будет периодически обследоваться группой специалистов для постоянного контроля за состоянием его здоровья.

МОЖНО ЛИ ПОМОЧЬ СЕМЬЕ, В КОТОРОЙ ПОЯВИЛСЯ БОЛЬНОЙ С МУКОВИСЦИДОЗОМ, ИМЕТЬ ЗДОРОВЫХ ДЕТЕЙ?

Да, и довольно успешно. Для муковисцидоза возможна дородовая диагностика. Первым шагом в этом направлении является обращение в медико-генетическую консультацию, где врач-генетик определяет показания и возможные методические подходы к дородовой диагностике в каждом конкретном случае. Сама процедура заключается в том, что во время беременности в сроке 9-11 недель или 16-18 недель врач акушер-гинеколог проводит забор очень небольшого количества клеток плода и направляет этот материал в специальную лабораторию пренатальной диагностики. В этой лаборатории врачи лаборанты-генетики проводят молекулярную диагностику, т.е. определяют наличие или отсутствие мутации в гене, отвечающем за муковисцидоз. В случае положительного результата семья решает вопрос о прерывании беременности больным плодом или настраивается на появление еще одного больного ребенка. Это право выбора остается за семьей.

«Страх не дает покоя». Как россияне живут в ожидании неизлечимых болезней, которые уже губят их родных: Общество: Россия: Lenta.ru

Многие тяжелые наследственные болезни проявляются не сразу при рождении, а уже у взрослых людей, в возрасте от 20 до 80 лет. Если среди кровных родственников имелась генетическая патология, у их потомков есть большие шансы заболеть тем же самым. Как живут россияне, которые знают, что рано или поздно могут стать неизлечимо больными, почему люди не делают генетические тесты и стоит ли вообще их делать — в материале «Ленты.ру».

Ирина, инженер, Красноярск:

Мне 36 лет. Мой отец болен шизофренией. Болели его мать и сестра матери. То есть больны все родственники по линии отца, о которых я хоть что-то знаю. Каждый день у него галлюцинации, он разговаривает сам с собой. Постоянно орет матом на своих невидимых врагов и тому подобное. Достается маме. Постоянно ее унижает, говорит такие грубые слова, что спокойно к этому относиться просто невозможно.

Официальный диагноз ему поставили недавно. Но мне кажется, он не принимает выписанные ему препараты. А когда начинаешь об этом с ним разговаривать, становится еще более агрессивным. Он считает себя нормальным и не замечает в своем поведении каких-то проблем. Он считает, что мы все подстраиваем специально, чтобы от него избавиться.

Я не знаю, как мама справляется. Она многого не рассказывает. У меня есть старшая сестра. И она, и я живем отдельно от родителей. Тема о том, могла ли нам передаться по наследству болезнь, одна из наших «любимых». Лично мне страх сойти с ума не дает покоя. Если кто-нибудь имел дело с психиатрическими заболеваниями у близких людей, наверняка поймет.

У сестры двое детей. Она считает, чему быть, того не миновать. Если что-то у них или у нее проявится — будут решать проблемы по мере поступления. А я так не могу, всегда очень тщательно предохраняюсь. Рожать своих детей мне даже не приходило в голову. Возможно, в будущем усыновлю сироту или воспользуюсь экстракорпоральным оплодотворением и донорской яйцеклеткой. Мои дети в этом ужасе жить не будут. Даже если им повезет и они не заболеют, я могу передать им гены вне зависимости от того, заболею ли сама.

В случае болезни одного из родителей риск передать шизофрению своим потомкам, по разным источникам, оценивается в 6-10 процентов. Заболевание сложное, за его развитие отвечают несколько генов. Они могут не все унаследоваться. Запускает болезнь окружающая среда, то есть наследуется предрасположенность, а не сама болезнь. Но в какой-то ситуации человек, не унаследовавший эти мутантные гены, останется в своем уме, а унаследовавший гены сойдет с ума, впадет в депрессию или по-черному запьет.

С сестрой у нас уговор: следим друг за другом. Главное — быть начеку, делать реалити-чек, я всегда у нее интересуюсь, не похожа ли я на шизофреничку. Ну и научилась нервы попусту не тратить.

Я стала фаталисткой: если что-то не могу контролировать — просто спокойно себе говорю, что я сделала все, что могла, а выше головы не прыгнуть

Предотвратить возможный дебют своей болезни сейчас уже не смогу, но все же, пока точно не начну разваливаться на части, вполне могу вовремя начать лечение. Сейчас почти все формы шизофрении успешно корректируются. Хочу записаться на прием к психиатру, чтобы пройти специальный тест. По поводу генетического анализа не думала. Наверное, не буду его делать. Ведь даже если у меня и есть к этому предпосылки, болезнь может так никогда и не стартовать. Но если вдруг я буду точно знать, что у меня есть мутантные гены, я непременно буду думать об этом. И сработает принцип самосбывающегося пророчества.

Фото: Алексей Абанин / «Коммерсантъ»

Наталья, медиаменеджер, Москва:

Папа у нас всегда следил за состоянием своего здоровья, постоянно ходил по врачам. У нас была даже семейная хохма: папа снова пошел искать рак. Он почему-то решил, что именно этого стоит опасаться, хотя с его стороны ни у кого из родни рака не было. А однажды, 12 лет назад, он пришел домой страшно гордый и сказал, что нашел! Но не ту болезнь, что искал, а Паркинсона.

У него были всякие начальные признаки, по которым поставили диагноз: обе руки могли на ровном месте начать трястись, что-то еще по мелочам. Отец долго наблюдался в Боткинской больнице у конкретного доктора. Специалистов по этой болезни очень мало. Но потом она ушла оттуда, и связь с ней потеряли.

Но самое главное, все годы, пока он болел довольно легко, я реально не вникала, что это за болезнь, чем чревата. Ну, вот он успокоился, диагноз ему поставили — и все. Тем более в то время начала болеть мама. У нее ситуация была гораздо тяжелее: сахарный диабет, онкология. Ей ампутировали ногу. В декабре 2017 года мама умерла. У нее была постоянная сиделка, которая плавно перекочевала к отцу.

Последний год маминой жизни отец хорошо ходил. Жаловался, что иногда кружилась голова, быстро уставал, но в принципе мало чем отличался от обычного пожилого человека. Когда мамы не стало, у него на фоне дикого стресса, видимо, ускорилось прогрессирование болезни Паркинсона.

Сейчас он ходит очень плохо. У него рост 182, но прямо он не держится, весь изгибается в дугу, складывается чуть ли не вдвое. Ноги подкашиваются. Дойти от комнаты до кухни он может, но самостоятельно сесть — уже нет, требуется помощь. На прогулку его хватает войти в лифт, затем в подъезде спуститься одиннадцать ступенек, а дальше он садится в инвалидное кресло. Ходить не может, периодически падает. Плохо говорит, очень невнятно. Ему с большим трудом дается звукоизвлечение. У него безостановочно течет слюна — это один из неприятных признаков Паркинсона. Насколько я понимаю, весь смысл болезни в том, что нарушаются нейронные связи между мозгом и периферийной нервной системой. То есть мозг какие-то команды дает, но они не успевают дойти до места назначения, как это происходит у здорового человека. Поэтому отец уже давным-давно не может за собой следить, мыться, вытирать себя после туалета. Все это делаем мы и сиделка.

Фото: Александр Рюмин / ТАСС

Бывают минуты просветления, когда он довольно неплохо говорит и даже ходит. Но это редко. В основном у него хоть и не овощное состояние, но близкое к этому. Плюс у него деменция, которая Паркинсоном многократно усиливается. Он периодически забывает, кто я, кто его внук. Время от времени он порывается идти на какую-то встречу. Каждые два дня у меня умирает мама, потому что он ее постоянно ищет, спрашивает, где она. Папа был очень образованным, эрудированным человеком. И наблюдать сейчас, как он разрушается, невыносимо.

Реального лекарства от этой болезни нет. Есть средства, слегка помогающие тормозить прогрессию, но они влияют крайне мало. Один из препаратов по квоте бесплатно выдают, за рецептом на него я каждые три месяца хожу в районную поликлинику. Другие лекарства покупаем на свои деньги. Также самостоятельно приобретаем памперсы, клеенки. Оплачиваем сиделку.

Психологически это безумно тяжело. Я теперь совершенно точно вычленяю в толпе людей, которые сталкивались с безнадежно больными в своей семье

Пока ты сам не попробуешь проехать с инвалидным креслом по брусчатке, пока не постоишь в очереди за бесплатным препаратом, пока не будешь оформлять инвалидность, — никогда не поймешь, что это. Настолько все чудовищно устроено.

Конечно, жаловаться — это плохо. Но жить с неизлечимо больным человеком и знать, что он никогда не поправится, а будет только хуже, — очень тяжело. Периодически я близка к самоубийству. Мне кажется, что меня заживо похоронили. Все это продолжается уже пятый год. Сначала мама с ампутированной ногой, потом — папа.

На Новый год сиделка уезжает из Москвы к своей семье. И в этих случаях я каждый раз оказываюсь перед выбором — либо искать подменную сиделку, либо самой ею быть. В этом году я сидела отцом сама три недели. То есть в то время, когда все катаются на коньках и ходят в гости, я ходила с горшком, мыла, закидывала в ванну, передавала, вытирала слюни… В общем, к возвращению сиделки я уже лезла на стену.

Знаю, что в принципе я сама замечательная сиделка. Но, во-первых, кто-то должен работать, чтобы на что-то жить. А во-вторых, мое глубочайшее убеждение — и меня никто не переубедит, — что дети должны любить своих родителей, но не должны их мыть, переодевать. Это личное пространство. Нельзя разрушать образ родителей. Особенно когда дочь моет отца — это абсолютно противоестественно.

Я лично не хочу проверять, есть ли у меня генетические мутации, которые могут привести или к болезни Паркинсона, или к деменции. Какой смысл знать?

Про Паркинсона я все прочла, знаю, чем это может закончиться. Постепенно начинают отказывать все системы организма — от пищеварения до глотательных рефлексов, в конце концов человек просто забывает, как нужно дышать. Смысл знать свои перспективы имеет лишь в том случае, когда болезнь худо-бедно лечится. Взять те же самые онкологические заболевания: там шансы 50 на 50, но все же я знаю людей, которые в стадии ремиссии прожили десятки лет.

Говорят, что даже в случае безнадежных болезней важно все знать заранее, чтобы подготовиться, сработать на опережение. Например, переоборудовать квартиру какими-то полезными устройствами, которые могут облегчить уход, найти заранее помощников, знающих врачей и прочее. Возможно, присмотреть для себя место в каком-то специализированном учреждении. Но мне кажется, что это имеет смысл в странах с развитой медициной, где хорошо организована социальная поддержка таких семей.

В России все это невозможно, по крайней мере для среднестатистического человека. У меня есть коллега. У ее мамы очень рано, в 57 лет развилась старческая деменция. Дочь в Москве, а мама — в одном из городков Центральной России. В квартире мать уже нельзя одну оставить, в столицу тоже невозможно забрать. Вернуться в родительский дом — там нет работы, на что содержать мать? Поэтому дочь сейчас все время ищет для матери сиделок. Пробовала смотреть частные дома престарелых. Но либо это безумно дорого и ей не по карману, либо все настолько безрадостно, что просто страшно туда заходить. Благостные картинки, где чистенькие старички сидят в уютных комнатах, где их окружают портреты любимых и детей — это все не про нас.

Елена Хвостикова, руководитель пациентской организации орфанных больных «Геном», Санкт-Петербург:

О том, что такое генетическая диагностика, мы с мужем узнали, когда в 1994 году родилась младшая дочь. Почти сразу выяснилось, что у ребенка тяжелое наследственное эндокринное заболевание, связанное с поражением надпочечников. Если честно, у меня был шок. Старший сын был совершенно здоров. Стали искать, исследовать. Оказалось, что и я, и муж — носители мутантных генов, вызывающих эту патологию. То есть изначально была высокая вероятность рождения больного ребенка. Возможно, зная заранее о таком риске, я бы сто раз подумала, прежде чем рожать и обрекать ребенка на тяжелые муки. Ну и сейчас масса возможностей снизить такую вероятность.

Но есть разные ситуации. У меня в пациентской организации есть другая история. Многодетная семья из Якутска, пять сыновей. Одному, 11-летнему, поставили диагноз болезнь Фабри (редкое генетическое заболевание, связанное с нарушением обмена веществ, если ее не лечить, постепенно все системы организма выходят из строя — прим. «Ленты.ру»). У него были очень сильные боли, это обычно при таком заболевании. Он учился в школе восьмого типа [для умственно отсталых], из-за болей почти не контактировал с миром, раскачивался, как бы убаюкивал себя. Сначала признали в нем аутиста. Но после начала терапии от Фабри состояние мальчика значительно улучшилось. То есть произошло резкое снижение вредных субстратов, которые откладывались в органах и тканях. Мальчишка стал нормально учиться, сейчас у него все хорошо. Болезнь нашли и у его брата, он тоже лечится.

У Василины, матери детей, тоже обнаружили носительство Фабри. На тот момент ей было 45 лет. Она приехала в Санкт-Петербург, чтобы пройти обследование. Но выяснилось, что она беременна. Некоторые манипуляции ей было делать нельзя. Василина ужасно хотела дочку, так как в семье были исключительно мальчишки. Так получилось, что Бог послал ей дочь именно этим ребенком. Она долго решала, сделать аборт или нет, но желание родить дочь возобладало. Мы много разговаривали о возможных исходах. Я приводила ей такие доводы: тебе 45 лет, ты родила пятерых сыновей и даже не подозревала о том, что у тебя такая болезнь. Наука сейчас не останавливается на месте, идет вперед. Уже сегодня есть как минимум два препарата от болезни Фабри. Если вдруг ребенку срочно потребуется лечение, мы его подключим. Но, может быть, эти лекарства ей и не понадобятся, и она, как ты, долгое время останется лишь носителем этой патологии, а в ее организме болезнь не будет развиваться.

Девочка родилась 7 января, в Рождество Христово. В мою честь ее назвали Еленой. Так что у меня есть тезка — Ленка-эвенка, я этим очень горжусь. Сейчас ребенку почти три года, проявлений болезни у нее нет. Думаю, что где-то после 15 лет можно будет пройти обследование и посмотреть, что происходит с организмом. Возможно, действительно ей не нужны будут лекарства, как и ее матери.

Но я знаю и других людей, которые, имея родственников с наследственными болезнями, категорически не хотят сдавать анализы, отказываются понимать, что их может ждать или не ждать в будущем. В Нижнем Новгороде живет семья Фединых с болезнью Фабри. Там пробандом (первым человеком в семье, у которого обнаружена наследственная болезнь — прим. «Ленты.ру») был дядя. Ему диагноз поставили в 47 лет, когда он уже был в очень тяжелом состоянии. А до этого от чего только его не лечили.

После того как у дяди нашли Фабри, проверили на эту патологию всех кровных родственников — болеют девять человек. У всех — болевые синдромы, у некоторых отказываются нормально работать почки, скачет давление. То есть они все замучены этой болезнью. В обычной поликлинике у пациента с Фабри, когда болит практически все, нет одного врача, который смог бы оценить состояние всего организма. Приходится лечиться у десятка разных специалистов. Каждый врач «курирует» что-то одно: кто-то глаза, кто-то почки, кто-то сердце. Естественно, никакой пользы это все не приносило. Федины настолько устали от хождений по врачам, что когда им поставили диагноз, хоть и тяжелый, они были практически счастливы. Будут ли они рожать еще детей? Наверное, осторожно. И я более чем уверена, что если такая потребность возникнет, будет обязательно проведена пренатальная диагностика плода.

Если кто-то на собственном примере знает, что такое тяжело болеть, они будут стараться подстелить соломку. Хорошо все делать с открытыми глазами. Если на что-то решаешься, хорошо бы знать наверняка, что тебя ждет, и подготовиться к этому

Я много работала с родителями детей-инвалидов. Со мной вместе трудилась мама детей с фенилкетонурией. Болезнь опасна тем, что пациенту практически ничего нельзя есть, особенно пищу, богатую белком. Вплоть до того, что матери нельзя кормить ребенка грудным молоком. Если не соблюдать диету, мозг ребенка разрушается и в конце концов наступает тяжелая умственная отсталость. Чем раньше поставлен диагноз — тем лучше прогноз. В идеальной ситуации ребенок практически ничем не будет отличаться от здоровых. У моей знакомой старшей дочери был поставлен этот диагноз, причем не сразу, не с рождения, а чуть после. Она старалась соблюдать диету, но не всегда это было возможно. Приходилось работать. И когда возвращалась домой, то сразу, еще с порога было понятно, что девочка взяла из холодильника то, чего ей нельзя категорически: начиналась агрессия, плохое настроение.

Сына она рожала уже осознанно. Она уже знала, что у ребенка может быть фенилкетонурия. Она не кормила его грудным молоком, не давала даже пробовать «запрещенку». Дочь, пока ей не поставили правильный диагноз, многое ела и знала, как это вкусно. У сына же изначально соблазны были исключены. Юноша закончил институт физической культуры, активно участвует в жизни. А у девочки — большие ментальные нарушения.

Могут ли ученые предсказывать будущее и стоит ли пациенту пытаться выяснить, что его ждет, «Лента.ру» спросила доктора биологических наук, профессора Школы системной биологии университета Джорджа Мейсона (Вирджиния, США) Анчи Барановой. В перестроечные годы она с российской стороны входила в международную научную команду, участвовавшую в расшифровке генома человека.

«Лента.ру»: Если в семье есть предрасположенность к каким-то заболеваниям, многие боятся делать генетический анализ. А с биологической точки зрения как правильно, что рекомендуют ученые?

Анча Баранова: Сегодня стало много тестов по очень многим генетическим заболеваниям, которые могут почти со стопроцентной достоверностью дать информацию, наступит событие или нет. Раньше был тест только на болезнь Хантингтона. В отличие от многих других патологий, тут, к сожалению, хороших вариантов лечения нет. Болезнь стартует в основном во взрослом возрасте, чаще всего в 35-45 лет. Поскольку болезнь семейная, скорее всего человек знаком с тем, как это разрушало жизнь одного из его родителей.

Есть возможность выбора — делать тест или нет, по закону информация о его результатах может быть разглашена только этому конкретному индивиду, а не его семье. Дальше он с этой информации делает все, что угодно. Кто-то, получив положительный тест, скрывает это, делает вид, что все в порядке, потому что ему не хочется, чтобы его бросили жена или муж. Или сказали бы ему: знаешь, ты точно заболеешь в 35 или в 40 лет ужасной психиатрической болезнью, станешь страшно агрессивным, вынесешь всем мозг. Мы вместе, но я тогда не буду от тебя рожать второго ребенка.

Фото: Илья Питалев / РИА Новости

Или молодой человек, который на самом деле не унаследовал этот ген, заявит родителям: меня из-за вас ждет страшная болезнь и короткая жизнь, поэтому купите мне сейчас гоночный автомобиль. Так реально люди делают, наука тут ни при чем.

Наука просто сообщает объективную реальность. А люди у нас разные. И мы заранее не можем определить, что для кого-то хорошо, а что — нет

В свое время ученые провели исследование: сравнивали две группы людей с «наследственностью» — тех, кто прошел тестирование на хорею Хантингтона, и тех, кто отказался. В группе сделавших анализ частота тяжелых психиатрических срывов, в том числе попыток самоубийства, в десять раз выше.

Это у тех, кто получил положительный тест?

Нет, у всех. И у тех, у кого отрицательный, — тоже.

А почему? Наоборот ведь — им можно выдохнуть, опасность миновала.

Ну, допустим, у кого-то мама болела Хантингтоном, умерла. Это было страшно и тяжело для семьи. И человек восемь лет боялся, думал, будет у него болезнь или нет. У него в это время была какая-то жизнь, любовь. Он этой любви все рассказал, она испугалась. А потом человек сделал тест — он отрицательный, Хантингтона у него не будет никогда. А любовь уже срулила, жизнь разрушена… Люди все разные — одни покрепче, другие послабее.

И еще — во многих культурах есть стигма по поводу генетических заболеваний. Например, в Южной Корее. Если человек сделает там генетическое тестирование, даже не имея вроде бы к нему наследственных предпосылок, а просто из любопытства, — на него будут косо смотреть. Ага, наверняка у него там в чулане спрятан какой-то скелет и есть проблемы со здоровьем. Или же он просто мнительный, а значит — не самый надежный кандидат для создания семьи. Кроме личных отношений, у такого человека могут быть проблемы и при устройстве на работу. Поэтому в Корее очень часто люди, если у них в семье есть наследственные генетические проблемы, скрывают это. Гораздо проще уехать на другой конец страны и притвориться сиротой.

А вот в советской, российской культуре народ, наоборот, с замиранием сердца относится к генетике. В конце 1990-х годов произошла история, которая меня этически сильно напугала. В то время у научных коллективов особо не было денег, и все охотились за контрактами. Это было как чудо, решало многие проблемы: в лабораториях появлялись реактивы, студентам начинали платить хоть какую-то стипендию. И вот в это время кто-то в одном из департаментов тогдашнего правительства Москвы прочитал научную статью о развитии генетики, о том, что есть такие полиморфизмы, по наличию которых можно определить склонность человека к зависимостям.

В 1990-е годы все очень боялись наркоманов. Сейчас следов их присутствия просто так не обнаружишь, а тогда реально в Москве на подоконниках в подъездах, возле лавочек во дворах валялись использованные шприцы. Многих родителей это пугало. И у чиновников возникла идея, как решить проблему: протестировать всех школьников, начиная, допустим, с младших классов, на полиморфизмы, ассоциированные с привыканием, с зависимостями. Родители ребят из группы риска будут заранее предупреждены об опасности и начнут лучше присматривать за детьми.

Так действительно можно?

Полиморфизмы, ассоциированные с аддиктивным поведением, есть примерно у 30 процентов людей. То есть, условно говоря, у человека есть вариант гена допаминового рецептора номер такой-то. Если этот человек когда-то попробует тяжелые наркотики, то вероятность, что он на них сразу подсядет, у него выше, чем у того, у кого этого полиморфизма нет. Но это всего лишь небольшое увеличение вероятности, которая зависит от множества обстоятельств, а вовсе не приговор. Я уж не говорю том, что такой человек может никогда в жизни с наркотиками не встретиться — зачем тогда огород городить?

Фото: Кирилл Брага / РИА Новости

А представьте, родители тогда были страшно напуганы перспективами наркомании. Слово «предрасположенность» далеко не все понимают. Многим кажется, что это диагноз, ребенок уже наркоман, просто пока не знает об этом. И они просто запрут этого несчастного ребенка дома на много лет. Мне тогда предлагали сделать такие тест-системы, причем за хорошие деньги. Несмотря на то что деньги в то время были очень нужны, я отказалась. Централизованно, со всеми столичными школами, проект тогда так и не был реализован. Но в каких-то отдельных лабораториях это стали практиковать.

То есть не все генетические тесты одинаково полезны. Какие тогда имеет смысл проводить?

Есть два способа действий. Первый — вы сначала приходите к врачу-генетику. Допустим, в вашем семейном анамнезе у бабушки было онемение ног или паралич руки, у какой-то тети наблюдалось нечто подобное. Генетик подвергает вас невропатологическому осмотру, меряет проводимость нервов и прочее, собирает подробную медицинскую историю — вашу и вашей семьи. И на основании всего этого принимает решение, какой именно ген вам нужно тестировать. Если ничего конкретного врач не находит, но есть подозрение, что у вас что-то происходит, допустим, с проводимостью сердечной мышцы, он может направить вас на тестирование целой панели генов, имеющих отношение к сердечной деятельности.

Второй вариант — если у вас нет никаких обоснованных подозрений, но вы хотите знать, что именно с вами происходит, можно сделать геномное секвенирование. Эту информацию достаточно получить один раз, и она останется с вами на всю жизнь. Точность секвенирования последние десять лет почти не растет, остается такой же, как была. Технология может меняться, возможно, станет чуть дешевле. Но интерпретация результатов — меняется. У нас каждый год появляются описания сотен новых генетических состояний и заболеваний. Если вам анализировали геном в 2015 году, а потом вы его снова отдали на анализ в 2021-м, там может найтись много нового и полезного.

Против многих генетических болезней нет эффективного лечения. Может, действительно лучше не знать, чего опасаться в будущем? Есть какая-то практическая польза от этого?

В стандартах генетического консультирования прописано, что если лечения нет, а вероятность возникновения этой патологии не стопроцентная, такие тесты проводить не нужно. Но биологии это не соответствует.

В генетике очень много серых областей. Не все однозначно, даже моногенные патологии определяются не одним геном, но и другими, которые могут оказывать влияние на главный ген. Есть такие гены, которые могут отложить начало заболевания, а есть такие, которые могут наоборот — ускорить

Допустим, взять болезнь Паркинсона. Она бывает разных видов. При одних больше страдают двигательные функции, при других — когнитивные. По сути, это разные диагнозы и разные прогнозы дальнейшего развития болезни. Некоторые виды Паркинсона хорошо профилактируются некоторыми лекарственными препаратами, при этом у людей с другим вариантом заболевания эффекта не будет. Генетика позволяет различить эти типы.

Если тесты показали мутацию в ассоциированных с патологией генах, всегда ли это означает, что болезнь непременно стартует?

Возьмем, например, такое состояние как недостаточность биотинидазы — это фермент, высвобождающий биотин. Это важное вещество, его дефицит влияет на работу нервной системы. Возможна потеря миелиновых оболочек нервов, кожные проявления. Но если так получилось, что с детства человек получал огромное количество петрушки и салата, за счет этого у него в кишечнике селятся прекрасные бактерии, которые наделают ему много биотина, а значит, мутация не проявится.

Очень часто в популяции встречается гомозиготное состояние — непереносимость лактозы. То есть ген, отвечающий за переработку этого вещества, у взрослого человека выключен. Например, такое есть у меня. В теории, если почитать учебник, там сказано, что пациент в этом случае не может есть не только молоко, но и сыр, и прочие лактозные продукты. Но это не так, потому что у нас в кишечнике есть лактобактерии. Если микрофлора там более-менее нормальная, она компенсирует отсутствие гена, и жуткой непереносимости не будет. Конечно, какие-то проблемы возникать могут — например, после кофе латте может живот пучить и прочее. Но ведь жизни это не угрожает. Йогурт и сыр я могу есть спокойно. Когда мне было 20-25 лет, проблемы пищеварения меня особо не интересовали, потому что в молодости микробиота лучше, следовательно, и справляется с проблемами лучше. Но потом пришлось все же с латте перейти на кофе просто с чуть-чуть молока для мягкости.

Фото: Константин Михальчевский / РИА Новости

Если по наиболее «триггерным» неизлечимым, инвалидизирующим болезням мутаций не обнаружено — означает ли это, что человек спасен?

Если смотрели мутации конкретных генов, отвечающих за развитие каких-то патологий, и там все нормально — то да. Но нужно быть готовым к другому негативу. У каждого человека в геноме есть пять-шесть мутаций, которые вносят значительный вклад в здоровье. Условно говоря, в старости у каждого из нас что-нибудь закончится раньше времени. У одних — почки, у других — печень, у третьих — мозги. Генетический анализ может сказать: у вас, батенька, высокий риск, что мозги закончатся раньше, чем в среднем по популяции. Для многих людей эти знания — вещь тяжелая, мы не готовы морально к такому знанию.

Пока мы ведем себя как генетические самураи: что будет — то будет, все равно все умрем. А по идее хорошо бы отдавать себе отчет в том, что есть у каждого из нас индивидуально, и научиться это принимать. Иначе будет как сейчас: ой, у меня вот здесь что-то перестало работать. А ведь если бы ты в 30 лет начал делать профилактику, возможно, сломалось бы не в 50, а в 70. Например, люди, у которых семейная форма гиперхолестеринемии (СГХС), должны с 20 лет получать высокие дозы статинов. Это неприятно, однако дает шанс прожить на 20 лет дольше. Но если человеку не дать об этом информации, то выбора у него просто не будет.

Перечислены признаки генетических заболеваний у детей: их можно предупредить

Об этом и многом другом «МК» рассказали генетики Научно-исследовательского клинического института (НИКИ) педиатрии им. академика Ю.Е.Вельтищева, чья профессиональная деятельность ежедневно связана с «редкими» маленькими пациентами. Какие трудности им приходится преодолевать? Возможна ли «корректировка» врожденных аномалий у детей? Или, напротив, с каждым новым поколением наследственные заболевания проявляются в более раннем возрасте и в более тяжелой форме?

Кстати, впервые в нашей стране в 1970 году в Институте педиатрии и детской хирургии (ныне — НИКИ педиатрии им. акад. Ю.Е.Вельтищева) был создан отдел клинической генетики с генетической клиникой. Более 50 лет назад! Но до сих пор специалисты на своих форумах констатируют: наследственные патологии у детей трудно диагностируются и еще труднее поддаются лечению. Что нового за минувшие полвека появилось в плане выявления этих заболеваний, терапии, профилактики?

«Обнаруживаются генетические причины задержки развития у детей»

— Проблема генетических заболеваний сегодня актуальна для всего мира и, разумеется, для России, — констатировала руководитель отдела клинической генетики НИКИ педиатрии, д.м.н. Екатерина НИКОЛАЕВА. — За полвека существования нашего отдела медицинская генетика как научная дисциплина шагнула далеко вперед. Ранее в своей работе мы могли опираться на клинические данные и результаты метаболических исследований. Эти методы и сейчас лежат в основе диагноза. Однако они подкрепляются информацией о генетическом дефекте. Дело в том, что многие формы наследственных заболеваний имеют сходные клинические проявления, и отсутствие генетического тестирования может привести к ошибочной диагностике.

Огромный путь проделан и в области лечения наследственных заболеваний. Неуклонно увеличивается количество заболеваний, для которых разработаны методы эффективного лечения: это болезни обмена аминокислот, органических кислот, лизосомные болезни накопления (наследственные патологии обмена веществ), рахитоподобные заболевания, несовершенное костеобразование и др. Именно поэтому стоит вопрос о ранней диагностике и финансировании дорогостоящих препаратов.

А выявляются генетические заболевания сегодня чаще потому, что улучшилась их диагностика. С другой стороны, идентифицируются новые формы заболеваний, например, обнаруживаются генетические причины задержки развития у детей. Раньше задержку развития у детей (умственного, речевого, психического и др.) просто не связывали с наследственными патологиями.

СПРАВКА «МК»

По данным Минздрава РФ, за последние пять лет число психических расстройств у детей выросло на 20%. Врожденные психические и неврологические заболевания провоцируют недоразвитие речи и нарушение мышления. Чаще эти проблемы диагностируются у детей после трех лет. По мнению экспертов, для начала лечения даже в пять лет может быть уже поздно. А если ребенок не заговорил после семи лет, вероятность его излечения крайне мала.

Поэтому не только родителям, но и педиатрам, воспитателям детских садов важно как можно раньше обратить внимание на особенности развития таких детей. Понятно, что многие родители раньше других замечают у своих отпрысков эти «странности», сами пытаются подтянуть их до уровня сверстников. И упускают время. Но чем раньше к процессу присоединятся генетики, тем лучше будет результат, считает эксперт Николаева.

По некоторым данным, в мире сейчас около 475 млн человек с редкими (орфанными) заболеваниями. В России (официально) таких пациентов примерно 1,5 млн, и около 80% редких патологий передаются по наследству или являются следствием вновь возникших мутаций. Болезнь, ее первые симптомы, как правило, проявляются в детском возрасте. Но из-за низкой осведомленности о ней родителей на установление диагноза уходит до 5 лет. А это чревато тяжелым их течением и глубокой инвалидностью.

— И у педиатров таких знаний недостаточно, — подчеркивает опытнейший генетик Екатерина Николаева. — Хотя они первыми сталкиваются с наследственными проблемами у детей, должны заметить ее и направить ребенка к генетику. Но педиатры и в вузах, и на практике больше ориентированы на лечение массовых заболеваний у детей, что они и делают. Чтобы изменить ситуацию, возможно, потребуется корректировка вузовских программ. Вообще хотелось бы иметь больше генетиков-клиницистов, одни специализированные генетические центры проблему не закроют.

Подозрение на наличие наследственного заболевания должно возникать и у других специалистов, наблюдающих детей, — у неврологов, кардиологов и т.д. Первые симптомы разнообразны, и они могут появиться в разном возрасте. Для каждого заболевания — свой характерный период дебюта. Сегодня большинство из них можно распознать при проведении генетического тестирования в перинатальном периоде (начинается с 22-й полной недели беременности и завершается спустя 7 полных суток после рождения ребенка). Клинические признаки многие наследственные заболевания обнаруживают себя в раннем детском возрасте (от 1 года до 3 лет). Но примерно в 10% случаев могут проявиться и у взрослых.

Кстати, в этом институте создана лаборатория клинической геномики и биоинформатики. «Ее цель, — пояснила эксперт Николаева, — консультирование практических врачей по вопросам генетического тестирования, анализ и интерпретация полученных данных. Но… нередко имеет место ситуация, когда результаты проведенного молекулярно-генетического исследования не позволяют выявить генетическую причину болезни. Требуется пересмотр полученных данных, более углубленный их анализ. Это позволило бы выявить новые значимые гены, мутации которых ведут к заболеванию. Но для этого недостаточно финансовых средств».

«И с учетом «редких» больных всегда были проблемы»

— Вопрос врожденных патологий у детей перед нашим обществом стоял всегда, — добавила главный научный сотрудник отдела клинической генетики НИКИ педиатрии, д.м.н. Виктория ВОИНОВА. — Подавляющее большинство орфанных заболеваний — генетические. Многие больные с очень редкими наследственными заболеваниями, о которых мало известно даже врачам. И с учетом таких пациентов в нашей стране всегда были проблемы. В России заболевание считается редким, если его распространенность — не более 1 случая на 10 тысяч населения. А, к примеру, в Америке, для сравнения, заболевание признают редким, когда страдает 1:1600 населения; в Европе — 1:2000.

О чем говорят эти цифры? По официальным данным, сегодня в России пациентов с генетическими заболеваниями всего 1,5 млн. Но даже по приблизительным подсчетам таких не менее 7 млн, считает Виктория Воинова. А если сделать перерасчет по европейским меркам, то получатся и все 10 млн.

Например, муковисцидоз (системное генетическое заболевание) в России фиксируется чаще чем у 1:10 000 (и в большинстве стран Европы и Америки муковисцидозом заболевают от 1:2000 до 1:4000 новорожденных). Значит, по частоте это заболевание не соответствует критерию орфанного для нашей страны. Патология тяжелая, проявляется поражением желудочно-кишечного тракта, бронхолегочной системы. Но этого можно избежать, так как разработано эффективное лечение. Хотелось, чтобы и в России учет всех редких заболеваний вели из соотношения 1:2000. И из этого расчета выделялись деньги, закупались лекарства и диагностическая аппаратура.

Также в России нужен единый регистр всех редких заболеваний (в Европе он есть). Но пока в него включают только тех пациентов, чьи болезни входят в список Минздрава РФ, констатирует эксперт Виктория Воинова.

Хотя и в нашей стране что-то меняется в этом плане. С 2008 года успешно реализовывалась госпрограмма редких болезней «Семь нозологий», согласно которой пациенты с отдельными редкими заболеваниями получали лечение за счет федерального бюджета. С 2019 года список расширен, и теперь по госпрограмме «12 нозологий» пациенты, в том числе с тяжелейшими генетическими патологиями, получают дорогостоящие лекарства бесплатно.

Но количество наследственных заболеваний, поддающихся лечению, с каждым годом растет. Четкий их учет позволил бы быстрее и легче справляться с ними, считают наши эксперты.

«Неонатальный скрининг надо проводить всем детям»

— В нашей стране также остро стоит вопрос ранней диагностики, особенно доклинической, — особо подчеркнула эксперт Екатерина Николаева. — Установление диагноза до появления клинических симптомов болезни или при наличии начальных признаков резко повышает эффективность лечения. Между тем скрининг новорожденных в большинстве регионов РФ проводится только по 5 заболеваниям. Внедрение расширенного массового скрининга дает возможность рано диагностировать около 20 болезней, в том числе таких, лечение которых не требует серьезных финансовых затрат.

— Сегодня есть технологическая возможность проводить неонатальный скрининг всем новорожденным и неинвазивную пренатальную диагностику ряда хромосомных заболеваний у всех беременных (исследование плода на выявление риска нескольких самых тяжелых и распространенных хромосомных патологий) с последующим подтверждением выявленных аномалий инвазивными методами, — добавила генетик Виктория Воинова. — Методика неинвазивной пренатальной диагностики настолько хороша, что позволяет на ранних сроках беременности выявлять у будущего ребенка синдром Дауна. Но в нашей стране этот скрининг в число бесплатных не входит, хотя во многих странах он признан базовым тестом, дающим наиболее полную информацию и специалисту, ведущему беременность, и будущим родителям относительно здоровья малыша.

Но в России большинство генетических заболеваний диагностируется после появления клинических симптомов у родившихся детей. И это затрудняет их выявление и лечение.

За неонатальный скрининг, кстати, активно борется главный внештатный специалист по медицинской генетике Минздрава РФ, членкор РАН Сергей Куцев. Чем хорош такой метод? После его проведения можно поставить правильный диагноз, начать раннее лечение, а значит, болезнь не разовьется в тяжелую форму. Но сегодня такой скрининг проводится только по пяти генетическим болезням. В Москве и отдельных регионах этот список шире, и этот опыт нужно распространить по всей России. Хотя методу уже более 50 лет, и он не требует больших временных и финансовых затрат: в течение 3–5 дней после рождения у ребенка из его пяточки берется кровь и отправляется на тестирование ряда заболеваний.

СПРАВКА «МК»

Идея неонатального скрининга новорожденных в нашей стране принадлежит академику Вельтищеву, чье имя сегодня носит НИКИ педиатрии. Юрий Евгеньевич впервые предложил и осуществил неонатальный скрининг. В 1972 году такое исследование проводилось уже в четырех роддомах Москвы. С 1974 года эта программа была распространена на все роддома столицы и охватывала 90 тысяч новорожденных в год.

РОДИТЕЛЯМ НА ЗАМЕТКУ

Эти «странные» симптомы генетических заболеваний

Важно не пропустить первые признаки наследственных заболеваний, советуют наши эксперты. Они могут быть унаследованы и от кого-то из родителей, страдающих этим заболеванием, и развиться как результат вновь возникшей мутации, когда родители и ближайшие родственники здоровы. Многие такие болезни имеют прогрессирующее течение. Например, ребенок сломал ногу, потом появились переломы других костей, причем после незначительной травмы или вовсе без видимой причины. Или развитие ребенка шло абсолютно нормально, но вдруг он начал терять навыки общения.

Бывают множественные поражения внутренних органов: пороки сердца, нарушения строения скелета, отсутствие одной почки… Поражаются головной мозг, печень, другие органы. Все это — признаки генетических заболеваний.

Но бывают и более редкие симптомы. Например, у ребенка крупные оттопыренные ушные раковины, искривлен мизинец, белки глаз (склеры) голубовато-сероватого цвета и др. Из врожденных — человек может иметь косолапость или у него есть расщелина губы и нёба («заячья губа» и «волчья пасть»). Эти патологии формируются во время внутриутробного развития.

Но есть и такие, чьи симптомы не подходят под понятие врожденных аномалий: например, ребенок стал хуже учиться или у него появилась мышечная спастика. Есть также этническая предрасположенность к заболеваниям. Например, так называемая периодическая болезнь (чаще встречается у армян, греков, турок и у других народностей Кавказа).

Бывают также пациенты с узкими «птичьими» лицами, а у кого-то очень высокий рост, повышенная ломкость костей, длинные пальцы рук… Кстати, среди признанных гениев есть такие, кто имел редкие заболевания (Юлий Цезарь, Никколо Паганини, Авраам Линкольн, Ганс Христиан Андерсен и др.).

Не пропустите.

Генетические заболевания : Все про гены!

Это заболевание относится к патологии обмена тирозина и обусловлено недостатком фермента гомогентизиназы с накоплением в организме и экскрецией с мочой гомогентизиновой кислоты.

>>>

     Отмечается дефицит в печени и коже фермента гистидазы, который в норме превращает гистидин на уроканиновую кислоту

>>>

     Впервые гомоцистинурия описана в 1962 г. Карсен и Нейлом. К настоящему времени описано более 100 больных. В основе заболевания лежит отсутствие или снижение активности фермента цистатионинсинтетазы, ему в качестве кофактора нужен витамин В12, а в качестве субстрата — фолиевая кислота.

>>>

      Поликистозная болезнь почек (ПКБ или СПП, также известна как синдром поликистозных почек) является кистозным генетическим заболеванием почек.

>>>

     Синдром Марфана (англ. Marfan syndrome, болезнь Марфана) — аутосомно-доминантное генетическое заболевание которое поражает соединительную ткань, характеризующееся диспропорционально длинными конечностями, тонкими худыми пальцами, соответственно худым  телосложением и наличием сердечно-сосудистых пороков, которые специфически проявляются в виде пороков сердечных клапанов и аорты. Это генетическое заболевание связано с нарушением функционирования соединительной ткани и значительным полиморфизмом клинических проявлений. >>>

     Анемия Фанкони — это генетическое заболевание, которое встречается в 1 человека среди 350000 новорожденных, выше частота заболевания у евреев ашкенази и жителей Южной Африки. АФ возникает в результате генетических дефектов в кластере белков, ответственных за репарацию ДНК.  >>>

     Аргининосукцинатная ацидурия (аргининосукцинатная ацидемия) — это наследственное заболевание, вызванное накоплением аргининосукцинатной кислоты в крови и моче. У некоторых пациентов кроме этой кислоты накапливается аммиак и другие токсичные химические вещества, которые могут воздействовать на нервную систему.  
>>>

     Диагностика

    На сегодня не известно ни одного теста, с помощью которого можно было бы точно поставить диагноз БАС, хотя наличие проявлений, которые указывают на отмирание верхних и нижних двигательных нейронов — это достаточно существенный признак, который может служить важным шагом для диагностики этого заболевания. Если же врач подозревает у больного БАС, то сначала он наблюдает за пациентом и проводит серию тестов, чтобы исключить наличие других заболеваний. Врач должен составить полную историю болезни пациента и, как правило, необходимо через регулярные промежутки времени проводить неврологическое обследование, чтобы оценить прогрессируют такие симптомы как мышечная слабость, атрофия мышц, гиперрефлексия и явления спастичности.

>>>

      Боковой амиотрофический склероз (БАС, также известный как болезнь Шарко) — это одно из моторно-нейронных заболеваний. БАС — это прогрессивное, смертельное нейродегенеративное расстройство, вызванное дегенерацией моторных нейронов — нервных клеток центральной нервной системы, которые обеспечивают моторную координацию и поддерживают тонус мышц. Это заболевание в Северной Америке часто называют болезнью Лу Герига, после того, как у известного бейсболиста команды Нью-Йорк Янкиз (New York Yankees) было выявлено это заболевание в1939 году. 

>>>

Как не пропустить у ребенка редкое генетическое заболевание

Наш эксперт Лолита Алиевна Пак — доктор медицинских наук, руководитель Центра редких болезней ФГАУ «НМИЦ здоровья детей» Минздрава России — рассказывает, можно ли «предугадать» рождение ребенка с генетическим заболеванием и как распознать первые симптомы болезни.

Что такое СМА

Спинальная мышечная атрофия (СМА) – редкое тяжелое наследственное заболевание. Причиной развития СМА являются мутации в гене SMN1 (ген выживаемости мотонейронов), который отвечает за синтез белка выживаемости мотонейронов (SMN). Мотонейроны, или двигательные нейроны, – это нервные клетки, передающие нервные импульсы от головного мозга к мышцам. При дефиците белка SMN в мотонейронах происходят необратимые процессы, которые в конечном итоге приводят к их гибели. В результате нервный стимул прекращает передаваться к мышцам и они атрофируются.

При прогрессировании заболевания ребенок утрачивает двигательные навыки: перестает держать голову, переворачиваться, самостоятельно сидеть, стоять и ходить. Слабость дыхательных мышц также приводит к развитию дыхательных нарушений.

Однако у людей есть еще и резервный ген SMN2, который схож с основным геном SMN1. Он производит около 10% нормального белка SMN и может уменьшить тяжесть течения заболевания.

Как минимизировать риски болезни

Если в семье оба родителя — носители редкого генетического заболевания, то при аутосомно-рецессивных заболеваниях, а СМА относится к их числу, в 25% случаев ребенок родится здоровым, в 50% — станет просто носителем мутации. Однако в 25% случаев существует риск рождения ребенка со СМА. Если в семье уже есть ребенок со СМА или один из будущих родителей знает о том, что он является носителем заболевания, лучше заранее провести генетическое исследование.

Можно ли повлиять на этот риск? В целом это невозможно. Но если пара решит прибегнуть к процедуре ЭКO, то из нескольких эмбрионов можно будет выбрать здорового. Другой вариант – воспользоваться услугами донора, у которого нет этой генетической поломки. Также во время беременности можно провести пренатальную дигностику у плода, и если заболевание обнаружится, то следует обязательно проконсультироваться с врачом, чтобы обсудить дальнейшие шаги по ведению беременности.

Неонатальный скрининг (скрининг новорожденных)

Очень важно диагностировать СМА на самых ранних этапах. Недавно Правительство РФ объявило о планах расширения государственной программы неонатального скрининга до 36 нозологий. В настоящее время туда включены только 5 наследственных заболеваний: фенилкетонурия, муковисцидоз, врожденный гипотиреоз, aдреногенитальный синдром и галактоземия. Когда программа будет расширена, дети со СМА смогут быть диагностированы сразу после рождения – еще до возникновения клинических симптомов, что позволит назначить патогенетическое лечение и изменить течение болезни, предотвратив развитие осложнений.

В ряде регионов также запланированы пилотные проекты по неонатальному скринингу на спинальную мышечную атрофию и первичные иммунодефициты. Их старт ожидается уже в конце 2021 года.

Обычно забор крови ребенка на неонатальный скрининг осуществляется в роддоме с использованием специальных тест-бланков. Затем образцы направляются в медико-генетическую лабораторию — и результат становится известен уже через несколько дней. Такой тест, добавленный в рутинный скрининг, не потребует никаких дополнительных медицинских манипуляций. Если в вашем родильном доме предлагают сделать ребенку тест на СМА, обязательно соглашайтесь!

Значение имеет каждый день: первые симптомы СМА

Спинальная мышечная атрофия очень быстро прогрессирует — значение имеет буквально каждый день. Важно заметить ее признаки как можно раньше, чтобы ребенок быстрее получил помощь. В зависимости от того, в каком возрасте появились симптомы заболевания, различают несколько типов СМА.

Самый тяжелый тип – СМА I типа. Клинические симптомы заболевания могут появиться от рождения до 6 месяцев жизни ребенка.  

Для СМА I типа характерны синдром «вялого ребенка», мышечная слабость, задержка двигательного развития – ребенок плохо удерживает голову, не активно двигает руками и ногами. У этих детей всегда присутствуют нарушения дыхания и глотания. Часто возникают контрактуры – ограничение пассивных движений в суставе. Обычно они проявляются в коленных и лучезапястных суставах, реже – в локтевых. Нарушение глотания может приводить к aспирационной пневмонии (воспалению легких, возникающему из-за попадания в них слюны, содержимого желудка и других инородных веществ) и летальному исходу. Большинство детей со СМА I типа без постоянного ухода и  медицинского сопровождения погибает в возрасте до двух лет.

СМА II  типа проявляется позднее — в возрасте 7-18 месяцев — и протекает менее тяжело. Дети сохраняют способность удерживать голову самостоятельно, сидеть, но никогда не овладевают навыком ходьбы. При СМА II типа ноги и руки ребенка выглядят ослабленными и вялыми, ему трудно долго удерживаться в сидячем положении, стоять. Малыш может раскачиваться из стороны в сторону, но не может полностью перевернуться на бок. Заметны незначительный тремор или подергивания пальцев вытянутых рук. Приобретенные ранее навыки могут постепенно теряться. Часто возникают трудности при кашле, развиваются и прогрессируют скелетные деформации (выраженный сколиоз, суставные контрактуры). Около 70% пациентов доживают до возраста 25 лет.

CRISPR, введенный в кровь, впервые лечит генетическое заболевание | Наука

Новое лечение на основе CRISPR редкого смертельного заболевания печени зависит от инъекции, содержащей как информационную РНК, кодирующую фермент, расщепляющий ДНК (белый), так и другую РНК (синий), которая направляет ее к определенной последовательности гена (зеленый).

ELLA MARU STUDIO / Научный источник

Автор: Джоселин Кайзер июн.26 января 2021 г., 11:15

Редактор генов CRISPR отлично справляется с фиксацией болезненных мутаций в выращенных в лаборатории клетках. Но использование CRISPR для лечения большинства людей с генетическими заболеваниями требует устранения огромного препятствия: врезать молекулярные ножницы в организм и заставить его разрезать ДНК в тканях там, где это необходимо. Теперь, впервые в медицине, исследователи ввели препарат CRISPR в кровь людей, рожденных с болезнью, вызывающей смертельные нервные и сердечные заболевания, и показали, что у трех из них он почти перекрыл выработку токсичного белка их печенью.

Хотя еще слишком рано говорить о том, облегчит ли лечение CRISPR симптомы заболевания, известного как транстиретиновый амилоидоз, предварительные данные, представленные сегодня, вызывают интерес по поводу того, что может быть одноразовым лечением на протяжении всей жизни. «Это ошеломляющие результаты», — говорит исследователь генетического редактирования и кардиолог Киран Мусунуру из Пенсильванского университета, который не принимал участия в исследовании. «Это превосходит все мои ожидания».

Эта работа также знаменует собой веху в гонке по разработке методов лечения, основанных на информационной РНК (мРНК), инструкциях по построению белка, которые естественным образом вырабатываются клетками.Синтетические мРНК используются в двух вакцинах против COVID-19, которые вводятся миллионам людей для борьбы с пандемией коронавируса, и многие компании работают над другими вакцинами и лекарствами на основе мРНК. Новый метод лечения, который включает в себя мРНК, кодирующую один из двух компонентов CRISPR, «начинает конвергенцию полей CRISPR и мРНК», — говорит исследователь сердечно-сосудистой системы Кеннет Чиен из Каролинского института, соучредитель Moderna, который делает одну из Вакцины против COVID-19, а также разрабатывает препараты для мРНК.

Клиническое испытание CRISPR направлено на деактивацию мутировавшего гена, который заставляет клетки печени производить неправильно свернутые формы белка под названием транстиретин (TTR), которые накапливаются в нервах и сердце и приводят к боли, онемению и сердечным заболеваниям.Возникающее в результате состояние встречается относительно редко, и одобренный препарат патсиран может его стабилизировать. Но исследователи из ветерана биотехнологической компании Regeneron Pharmaceuticals и стартапа Intellia Therapeutics увидели в этом хорошее доказательство принципа инъекционного лечения CRISPR, которое они разрабатывали.

В прошлом году исследователи использовали CRISPR для включения внутриутробной формы гемоглобина для коррекции серповидно-клеточной анемии или связанного с ней заболевания у нескольких человек. Лечение требовало удаления пораженных стволовых клеток крови пациента, модификации их с помощью CRISPR в чашке, а затем вливания их обратно в организм.Также проводится пробное тестирование прямой инъекции вируса, кодирующего компоненты CRISPR, в глаз для лечения состояния, вызывающего слепоту. Но лечение большинства других заболеваний означает введение компонентов CRISPR или генетических инструкций для них в кровь и нацеливание терапии на орган или ткань — огромная проблема, но потенциально проще для печени, поскольку она всасывает инородные частицы.

В исследовании CRISPR четырем мужчинам и двум женщинам с транстиретиновым амилоидозом в возрасте от 46 до 64 лет инъецировали липидную частицу, несущую две разные РНК: мРНК, кодирующую белок Cas, компонент CRISPR, который отрезает ДНК, и направляющую РНК, которая направляет это к гену TTR.После того, как Cas делает разрез, механизм восстановления ДНК клетки лечит разрыв, но не полностью, нивелируя активность гена.

Через 28 дней у трех мужчин, получивших более высокую из двух доз лечения, уровень TTR снизился от 80% до 96%, что на уровне или лучше, чем в среднем 81% с патизираном, сообщает сегодня команда в The New England. Медицинский журнал . «Данные чрезвычайно обнадеживают», — говорит руководитель исследования Джулиан Гиллмор из Университетского колледжа Лондона, который также представил исследование сегодня на онлайн-ежегодном собрании Общества периферических нервов.«Потенциально это может быть первым лечебным средством от этого наследственного инвалидизирующего и опасного для жизни заболевания», — говорит невролог Дэвид Адамс из Университета Париж-Сакле, руководивший испытаниями патизирана. (Этот препарат представляет собой разновидность РНК, которая временно подавляет выработку TTR, то есть его необходимо вводить регулярно.)

Пациентам, получающим лечение CRISPR, могут потребоваться месяцы, чтобы увидеть уменьшение их симптомов, но они сообщили о нескольких краткосрочных побочных эффектах. Со временем могут возникнуть проблемы: CRISPR потенциально может разрезать неправильное место ДНК (и в непеченочных клетках), вызывая рак или другие проблемы.Но подход с использованием мРНК, заключенной в липидную оболочку, потенциально более безопасен, чем использование вирусов для передачи генетических инструкций по кодированию редактирующего белка и направления РНК в клетки — проверенный подход, который применяют другие для системного лечения. Эти гены могут сохраняться в клетках, продолжая выполнять функции редактора генов еще долгое время после того, как он сделает свою работу. Напротив, «прелесть мРНК в том, что впоследствии она исчезает», — говорит Чиен.

Исследование открывает путь к лечению других заболеваний печени с помощью CRISPR, либо путем отключения гена, либо, что более сложно, модификации его с помощью матрицы ДНК.Последний подход также можно использовать для превращения печени в фабрику по производству фермента, необходимого где-либо еще в организме.

Дженнифер Дудна из Калифорнийского университета в Беркли, которая в прошлом году разделила Нобелевскую премию за разработку редактора генов CRISPR на основе бактериальной иммунной системы и стала соучредителем Intellia, видит еще большие перспективы. Новая работа, по ее словам, является «важным первым шагом на пути к возможности деактивировать, восстановить или заменить любой ген, вызывающий заболевание, в любом месте тела».

Что делать, если кто-то сбегает в вашей семье

Ваши гены играют огромную роль в том, что делает вас, ну, вами.Поскольку вы унаследовали свои гены от родителей, вы, как правило, делитесь такими вещами, как тип волос или спортивные способности.

«К сожалению, мы также можем унаследовать« изменения »в генах от нашей матери или отца, что может увеличить шансы развития наследственного заболевания, такого как рак, — говорит Тиффини Картер, консультант по генетическим вопросам в Houston Methodist.

Многие семьи страдают заболеванием или состоянием, которое, как кажется, «присуще семье». Но когда на самом деле стоит об этом беспокоиться?

Картер рекомендует выполнить следующие действия, если вы считаете, что вы или ваши близкие подвержены риску развития наследственного заболевания.

Узнайте об истории болезни вашей семьи

Первым шагом к пониманию вашего риска является изучение истории здоровья вашей семьи. Это означает сбор информации о родственниках, в том числе о ваших родителях, сестрах, братьях, бабушках и дедушках, тетях, дядях и двоюродных братьях.

«Было бы неплохо спросить об основных заболеваниях членов вашей семьи, включая рак груди (мужской и женский), рак толстой кишки, рак яичников, рак поджелудочной железы, рак простаты, рак желудка, а также сердечные заболевания, такие как аритмия, гиперхолестеринемия и увеличенное сердце », — говорит Картер.

Также рекомендует собирать информацию о родственниках:

• Возраст на момент постановки диагноза серьезного заболевания
• Этническое происхождение, например, еврейское происхождение ашкенази
• Причина смерти, а также возраст на момент смерти
• «Наличие трех или более близких родственников с одинаковым заболеванием означает, что у вас больше шансов заболеть этим заболеванием», — объясняет Картер.

Узнайте, какие заболевания могут передаваться по наследству

Схема наследования некоторых заболеваний довольно проста, но для других все сложнее.

Иногда для развития болезни достаточно унаследовать изменение гена от одного родителя. Это называется аутосомно-доминантным моногенным заболеванием и включает:

• Болезнь Хантингтона
• Синдром Марфана
• Нейрофиброматоз 1 типа

Если у вас есть одно из перечисленных выше заболеваний, существует 50% -ная вероятность, что оно передается каждому из ваших детей.

В других случаях оба родителя должны внести изменения в один и тот же ген, чтобы у ребенка развилось генетическое заболевание.Это называется аутосомно-рецессивным моногенным заболеванием и включает:

• Врожденная глухота
• Муковисцидоз
• Бета-талассемия
• Спинальная мышечная атрофия (СМА)
• Серповидно-клеточная анемия
• Болезнь Тай-Сакса

Рецессивное одногенное заболевание часто передается от родителей, которые не знают, что они являются носителями этого заболевания. Если оба родителя являются носителями болезни, каждый из их детей имеет 25% -ный шанс унаследовать болезнь и 50% -ный шанс сам стать носителем.Эти болезни обычно не наблюдаются в каждом поколении.

Картер говорит, что все люди, вероятно, несут около 5 или более генов, связанных с рецессивным заболеванием, о котором они могут не знать.

Таким образом, генетическое тестирование или скрининг предлагается лицам, которые хотели бы знать, являются ли они носителями рецессивных заболеваний, например тем, кто планирует забеременеть или имеет семейный анамнез наследственных заболеваний.

Некоторые наследственные заболевания сложнее ваших генов

Для большинства болезней, которые «наследуются в семье», требуется нечто большее, чем просто наследование одного изменения в гене.Заболевания и расстройства со сложными типами наследования включают:

• Болезнь Альцгеймера
• Артрит
• Рак
• Деменция
• Диабет
• Болезнь сердца
• Высокое кровяное давление
• Рассеянный склероз
• Болезнь Паркинсона
• Расщелина позвоночника
• Заболевания щитовидной железы

«На эти заболевания влияют как гены, так и ряд других факторов, таких как окружающая среда, образ жизни и диета», — говорит Картер.

Поговорите со своим врачом, чтобы определить свой риск

Если трое или более близких родственников с одной стороны вашей семьи страдают или болеют одним из перечисленных выше заболеваний, обязательно сообщите об этом своему врачу.

В зависимости от вашего семейного анамнеза врач может порекомендовать:

• Изменения в вашем окружении, образе жизни и диете, которые могут снизить ваш риск
• Более ранние и более частые обследования на заболевания
• Генетическое консультирование

Когда рассматривать генетическое консультирование

Ваш врач может направить вас к генетическому консультанту, например, Картеру, но это не означает, что у вас есть или разовьется наследственное заболевание.

«Консультант-генетик может помочь вам определить, увеличивают ли ваш семейный анамнез и генетика риск развития наследственного заболевания, а также степень вашего риска», — говорит Картер. «В зависимости от вашего риска генетический консультант может порекомендовать генетическое тестирование, обсудить профилактические лекарства и операции или предложить более ранние и более частые обследования и наблюдение».

Они также могут помочь вам понять риск заболевания ближайшими членами вашей семьи, включая детей, и предложить информацию и поддержку, когда вы проинформируете их о возможных факторах риска.

Генетическое тестирование может быть особенно важно для членов семей, страдающих рецессивным моногенным заболеванием, особенно если человек хочет иметь ребенка. Генетическое тестирование может сказать человеку, несет ли он или она ген заболевания. Если оба родителя являются носителями одного и того же заболевания, каждый из их детей имеет 25% шанс унаследовать болезнь и 50% шанс стать носителем болезни.

ученых открыли новое генетическое заболевание, которое

изображение: Лягушка Xenopus завершает метаморфозу.
посмотреть еще

Кредит: Гретель Николсон, EXRC

Ученые открыли новое генетическое заболевание, которое вызывает аномальное развитие мозга некоторых детей, что приводит к задержке интеллектуального развития и часто к раннему возникновению катаракты.

Большинство пациентов с таким новым заболеванием, которое еще не имеет названия, также были микроцефалией, врожденным дефектом, при котором голова ребенка меньше, чем ожидалось, по сравнению с младенцами того же пола и возраста.

Исследователи из университетов Портсмута и Саутгемптона обнаружили, что изменения в гене, называемом комплексом белков оболочки 1 (COPB1), вызывают это редкое генетическое заболевание.

Теперь этот вариант определен, он поможет клиницистам разработать целевые меры помощи пациентам и их семьям, а также откроет двери для скрининга и пренатальной диагностики.

Исследовательская группа, состоящая из генетиков-лягушек, ученых-исследователей в области медицинской геномики и клинических генетиков, секвенировала ДНК пораженных пациентов и членов их семей, которая определила COPB1 как потенциальную первопричину заболевания.Используя головастиков для имитации вариантов генов человека, у головастиков с изменениями гена COPB1 мозг был значительно меньше, чем у контрольных головастиков, и у многих из них, как и у пациентов, была катаракта. Это очень ясно показало связь между геном и болезнью.

Результаты опубликованы в журнале Genome Medicine .

Соавтор исследования

профессор Мэтт Гилль, возглавляющий лабораторию исследовательской группы эпигенетики и биологии развития в Портсмутском университете, сказал: «Это первый случай, когда головастик был использован таким прямым способом, чтобы помочь решить проблему. клиническая проблема.

«В наших первоначальных экспериментах по проверке связи между генетической изменчивостью и заболеванием мы с удивлением обнаружили, что, изменяя ДНК головастиков, четыре раза из пяти мы можем воссоздать связанные с болезнью изменения, наблюдаемые у людей. Это позволит нам помочь нашим коллегам поставить более своевременный и точный диагноз, в котором так отчаянно нуждаются пациенты и их семьи ».

Соавтор Диана Баралле, профессор геномной медицины и клинический генетик из Университета Саутгемптона, сказала: «Секвенирование следующего поколения трансформирует нашу способность ставить новые диагнозы и обнаруживать новые причины редких заболеваний.Эта история началась с сестер, которых я видел в клинике без известной причины их признаков и симптомов. Присмотревшись к их генам, а также к дальнейшим функциональным молекулярным исследованиям и исследованиям ксенопусов, мы увидели, что это новый ранее не описанный синдром. Диагноз так важен для семьи ».

Каждый 17 человек в какой-то момент своей жизни будет страдать от редкого заболевания. Большинство этих редких заболеваний имеют генетическую причину и часто поражают детей, но доказать, какое изменение гена вызывает заболевание, является огромной проблемой.

Профессор Гилль сказал, что раньше исследования, связывающие ген и болезнь, в основном проводились на мышах; несколько лабораторий, в том числе его собственная в Портсмутском университете, недавно показали, что эксперименты на головастиках также могут предоставить очень убедительные доказательства функции вариантных генов человека. Процесс воссоздания некоторых вариантов генов у головастиков прост и может быть выполнен всего за три дня.

Профессор Гилль добавил: «Теперь нам необходимо расширить и улучшить нашу технологию, чтобы сделать ее применимой к более широкому спектру связанных с заболеванием изменений ДНК, предоставленных нам нашими клиническими сотрудниками.

«Если клинические исследователи сочтут эту информацию достаточно полезной, мы продолжим совместную работу по расширению конвейера анализа функций генов, чтобы его можно было использовать для направления эффективных вмешательств для значительного числа пациентов».

###

Заявление об отказе от ответственности: AAAS и EurekAlert! не несут ответственности за точность выпусков новостей, размещенных на EurekAlert! участвующими учреждениями или для использования любой информации через систему EurekAlert.

Генетические заболевания и врожденные пороки — условия и лечение

В этой секции

Обновление коронавируса: Что нужно знать пациентам и семьям

Закрыть оповещение

Узнайте об условиях, которые мы лечим, и методах лечения, которые мы предлагаем в Детской национальной больнице. Поставщики услуг Children’s National работают с вами и вашей семьей, чтобы выбрать лучший план ухода за вашим ребенком. Узнайте больше об Институте редких заболеваний.

Синдром Ангельмана

Люди с синдромом Ангельмана имеют необычный внешний вид лица, низкий рост, тяжелую умственную отсталость с отсутствием речи, жесткими движениями рук и спастической нескоординированной походкой. Узнайте больше об этом состоянии.

Дефицит биотинидазы

Это наследственное заболевание характеризуется дефицитом фермента биотинидазы. Этот фермент важен для метаболизма биотина, витамина B. Узнайте больше об этом состоянии.

Врожденные дефекты

Врожденный дефект (врожденная аномалия) — это проблема со здоровьем или аномальное физическое изменение, которое проявляется при рождении ребенка. Узнайте больше об этом состоянии.

Синдром Карпентера

Синдром Карпентера — чрезвычайно редкое врожденное (имеющееся при рождении) заболевание, которое вызывает аномальный рост черепа, пальцев рук и ног ребенка. Узнайте больше о симптомах, причинах и методах лечения синдрома Карпентера.

Расщелина губы / неба

Заячья губа — это расщелина губы, а расщелина неба — это расщелина неба. Узнайте больше о диагностике, осложнениях и вариантах лечения.

Деформация клеверного листа

Деформация клеверного листа — чрезвычайно редкая деформация черепа, которая возникает, когда несколько суставов (швов) между костями черепа ребенка начинают срастаться слишком рано, что вызывает выпуклость спереди и по бокам черепа, напоминающую форму клеверного листа.Узнайте больше об этом состоянии.

Косолапая нога

Косолапость — это врожденное заболевание, при котором стопа обычно короткая и широкая, пятка направлена ​​вниз, а передняя половина стопы (передняя часть стопы) повернута внутрь. Узнайте больше об этом состоянии.

Черепно-лицевое заболевание

Черепно-лицевое заболевание описывает пороки развития лица и черепа, которые могут возникнуть в результате врожденного порока, болезни или травмы. Узнайте о различных типах черепно-лицевых заболеваний и о том, как их лечить.

Детский краниосиностоз

Узнайте больше о симптомах, причинах и методах лечения краниосиностоза — состояния, которое влияет на рост костей черепа.

Синдром Крузона

Узнайте больше о симптомах, причинах и методах лечения синдрома Крузона, редкого врожденного дефекта суставов.

генетических заболеваний | ACOG

Амниоцентез: Процедура, при которой из матки берутся околоплодные воды и клетки для исследования.В этой процедуре используется игла для извлечения жидкости и клеток из мешочка, в котором находится плод.

Анеуплоидия: Ненормальное количество хромосом.

Аутосомно-доминантные заболевания: Генетические нарушения, вызванные одним дефектным геном. Дефектный ген расположен на одной из хромосом, не являющейся половой хромосомой.

Аутосомно-рецессивные заболевания: Генетические нарушения, вызванные двумя дефектными генами, по одному унаследованному от каждого родителя.Дефектные гены расположены на одной из пар хромосом, не являющихся половыми хромосомами.

Врожденные дефекты: Физические проблемы, присутствующие при рождении.

Носитель: Человек, не проявляющий признаков заболевания, но способный передать ген своим детям.

Внеклеточная ДНК: ДНК плаценты, которая свободно перемещается в крови беременной женщины. Анализ этой ДНК может быть выполнен в качестве неинвазивного пренатального скринингового теста.

Ячейки: Наименьшие элементы конструкции в теле. Клетки — это строительные блоки для всех частей тела.

Взятие образцов ворсинок хориона (CVS): Процедура, при которой небольшой образец клеток берется из плаценты и исследуется.

Хромосомы: Структуры, расположенные внутри каждой клетки тела. Они содержат гены, определяющие физическое состояние человека.

Муковисцидоз (CF): Наследственное заболевание, вызывающее проблемы с дыханием и пищеварением.

Диагностические тесты: Тесты для поиска заболевания или причины заболевания.

ДНК: Генетический материал, передающийся от родителей к ребенку. ДНК упакована в структуры, называемые хромосомами.

Синдром Дауна (трисомия 21): Генетическое заболевание, которое вызывает аномальные черты лица и тела, проблемы со здоровьем, такие как пороки сердца, и умственную отсталость. Большинство случаев синдрома Дауна вызвано дополнительной 21-й хромосомой (трисомия 21).

Синдром Эдвардса (трисомия 18): Генетическое заболевание, вызывающее серьезные проблемы. Это вызывает маленькую голову, пороки сердца и глухоту.

Яйцо: Женская репродуктивная клетка, продуцируемая и высвобождающаяся из яичников. Также называется яйцеклеткой.

Оплодотворение: Многоступенчатый процесс, в котором происходит соединение яйцеклетки и сперматозоидов.

Плод: Стадия человеческого развития после 8 полных недель после оплодотворения.

Ген: Сегмент ДНК, содержащий инструкции по развитию физических качеств человека и управлению процессами в организме.Ген является основной единицей наследственности и может передаваться от родителя к ребенку.

Консультант по генетике: Медицинский работник со специальной подготовкой в ​​области генетики, который может дать экспертную консультацию по генетическим заболеваниям и пренатальному тестированию.

Гемофилия: Заболевание, вызванное мутацией Х-хромосомы. Больные обычно — это мужчины, у которых в крови отсутствует вещество, способствующее свертыванию. Люди с гемофилией подвержены риску сильного кровотечения даже при незначительных травмах.

Болезнь Хантингтона: Заболевание, приводящее к потере контроля над движениями тела и умственными функциями.

Моносомия: Состояние, при котором отсутствует хромосома.

Дефекты нервной трубки (NTD): Врожденные дефекты, возникающие в результате проблем в развитии головного, спинного мозга или их покровов.

Врач акушер-гинеколог (акушер-гинеколог): Врач со специальной подготовкой и образованием в области женского здоровья.

Синдром Патау (трисомия 13): Генетическое заболевание, вызывающее серьезные проблемы. Это касается сердца и мозга, расщелины губы и неба, а также лишних пальцев рук и ног.

Плацента: Орган, который обеспечивает питательными веществами плод и выводит его отходы.

Prenatal Care: Программа ухода за беременной женщиной до рождения ребенка.

Скрининговые тесты: Тесты для выявления возможных признаков заболевания у людей, не имеющих признаков или симптомов.

Расстройства, связанные с полом: Генетические расстройства, вызванные изменением гена, расположенного на половых хромосомах.

Сперма: Клетка, вырабатываемая мужскими яичками, которая может оплодотворять женскую яйцеклетку.

Спинальная мышечная атрофия (СМА): Наследственное заболевание, вызывающее атрофию мышц и сильную слабость. СМА — ведущая генетическая причина смерти младенцев.

Трисомия: Проблема с лишней хромосомой.

Синдром Тернера: Проблема, с которой сталкиваются женщины, когда отсутствует или повреждена Х-хромосома. Этот синдром вызывает перепончатую шею, низкий рост и проблемы с сердцем.

Ультразвуковое исследование: Тест, в котором звуковые волны используются для исследования внутренних частей тела. Во время беременности можно использовать УЗИ для проверки плода.

Генетических болезней

По оценкам, 350 миллионов человек во всем мире живут с редкими заболеваниями, 80% которых имеют генетическое происхождение.Это огромная проблема, которая может показаться непреодолимой, но в Takeda мы решаем ее, полностью посвятив себя борьбе с этими трудными условиями.

Редкие генетические заболевания могут иметь симптомы, которые сильно различаются и прогрессируют по-разному от человека к человеку, что означает, что людям, страдающим этими заболеваниями, часто ставят неправильный диагноз.

У нас большой опыт в разработке методов лечения лизосомных расстройств накопления (LSD), с портфелем, который включает коммерческие продукты, исследуемые методы лечения на поздних стадиях и потенциальные кандидаты, а также надежную программу исследований и разработок.

Мы расширяем возможности глобального образования и осведомленности, а также сотрудничаем с другими медицинскими и исследовательскими организациями, постоянно работая над сокращением времени между появлением симптомов и диагнозом, а также ускоряем разработку новых инновационных методов лечения.

Генетические болезни в нашем фокусе:

Болезнь Фабри

Болезнь Фабри — это лизосомное нарушение накопления (LSD), которое препятствует способности организма расщеплять определенное жирное вещество (глоботриаозилцерамид или Gb3).По оценкам, от нее страдают от 8 000 до 10 000 человек во всем мире, включая мужчин и женщин.

Синдром Хантера

Синдром Хантера, или мукополисахаридоз II (MPS II), является серьезным генетическим заболеванием, которое в первую очередь поражает мужчин. Он влияет на способность организма расщеплять и перерабатывать определенные мукополисахариды, также известные как гликозаминогликаны или ГАГ. Синдром Хантера — одно из нескольких связанных лизосомных болезней накопления.

Болезнь Гоше 1 типа

Болезнь Гоше 1 типа — редкое наследственное нарушение обмена веществ и наиболее распространенное из семейства редких заболеваний, известных как лизосомные нарушения накопления (ЛСД).От него страдает примерно 1 человек из 100 000 среди населения в целом и 1 из 855 человек в еврейской общине ашкенази. Пациенты с болезнью Гоше 1 типа могут испытывать различные симптомы и степень тяжести заболевания, что затрудняет диагностику.

Список литературы

Global Genes Rare Disease Impact Report, https://globalgenes.org/rare-diseases-facts-statistics/ По состоянию на 23 января 2018 г.

GuggenbuhlP, GrosboisB, ChalèsG. Болезнь Гоше.Костный сустав позвоночника. 2008; 75 (2): 116-124.

Команда VUMC обнаружила новое генетическое заболевание | VUMC Reporter

В исследовательскую группу вошли (слева направо) Джон Филлипс III, доктор медицины, Карен Джус, доктор медицины, доктор философии, Бонни Блэк, доктор медицинских наук, Н.П., Синдья Шибао, доктор медицины, MSCI, и Итало Бьяджони, доктор медицины. (фото Сьюзан Урми)

Билла Снайдера

Исследователи из Медицинского центра Университета Вандербильта обнаружили новое генетическое заболевание, которое вызывает тяжелую форму нейрогенной ортостатической гипотензии — быстрое падение артериального давления при стоянии, которое может вызвать обморок.

Редкое состояние, которое они назвали семейной вегетативной ганглионопатией, вызвано вариациями в гене CHRNA3, который кодирует критическую субъединицу никотинового ацетилхолинового рецептора (nAChR).

Это семейство рецепторов позволяет быстро передавать сигналы через кластеры нервных клеток, называемые ганглиями, в вегетативной нервной системе, которая регулирует функции организма, включая частоту сердечных сокращений, пищеварение и реакцию зрачков на изменения света.

Помимо ортостатической или постуральной гипотензии, нарушения или мутации, нарушающие функцию рецепторов, могут вызывать желудочно-кишечные расстройства и нарушение зрачкового рефлекса.Отчет о последнем открытии был опубликован в прошлом месяце в журнале Neurology .

«Открытие этого нового заболевания, которое мы назвали семейной вегетативной ганглионопатией, подчеркивает невероятную среду сотрудничества в VUMC», — сказала автор-корреспондент отчета Синдя Шибао, доктор медицины, MSCI, доцент медицины VUMC.

«Используя сочетание вегетативной анатомии и патофизиологии, функции глаза, генетического и молекулярного моделирования, мы смогли предоставить ответы семье, которая страдала от редкой и нераспознанной формы вегетативной недостаточности (и) смогла перепрофилировать старый препарат, пиридостигмин для лечения этого уникального заболевания.

«С тех пор, как мы обнаружили это заболевание, с нами связались другие центры с детьми, страдающими таким же генетическим заболеванием», — сказал Шибао. Это открытие позволило центрам немедленно начать поддерживающую терапию, чтобы избежать задержек в оказании помощи пациентам, сказала она.

VUMC — мировой лидер в диагностике и лечении нарушений вегетативной регуляции артериального давления. Семейная вегетативная ганглионопатия — третье генетическое заболевание, обнаруженное в Центре вегетативной дисфункции Вандербильта, который был основан соавтором Дэвидом Робертсоном, доктором медицины, и основной группой исследователей в 1978 году.

В настоящем отчете два члена одной семьи с тяжелой нейрогенной ортостатической гипотензией, запором и миозом, чрезмерным сужением зрачка были направлены в 1995 г. в Центр вегетативной дисфункции Вандербильта для обследования.

Шибао и соавтор Карен Джоос, доктор медицинских наук, заведующая кафедрой офтальмологии Джозефа Н. и Барбары Х. Эллис, смогли обнаружить ошибки в передаче вегетативных нервов в вегетативных ганглиях, которые передают эти нервные импульсы сердцу. , кровеносные сосуды и зрачки.

Позднее члены семьи были направлены на генетическую оценку в Сеть недиагностированных заболеваний — инициативу, начатую в 2014 году VUMC и пятью другими медицинскими центрами при финансовой поддержке Национальных институтов здравоохранения для исследования «загадочных» заболеваний.

Они были переоценены в VUMC в начале 2019 года после того, как была обнаружена генетическая мутация, которая, вероятно, вызвала их заболевание. Третий, неродственный пациент, мутация которого была выявлена ​​с помощью веб-инструмента GeneMatcher, был обследован в VUMC позже в том же году.

Исследователи VUMC планируют изучить влияние пиридостигмина на различные аспекты вегетативной функции у других пациентов с диагнозом семейная вегетативная ганглионопатия.

Другими сотрудниками VUMC, которые участвовали в исследовании, были Джон Филлипс III, доктор медицины, Джой Коган, доктор философии, Джон Ньюман, доктор медицины, Ризван Хамид, доктор медицины, Дженс Мейлер, доктор философии, Джон Капра, доктор философии, Бонни Блэк, RN, NP, Андре Дидрих , Доктор медицинских наук, и Итало Бьяджони, доктор медицины.

Исследование было поддержано Фондом Лори Энн Фишел Еврейской Федерации и Еврейским фондом Нэшвилла и Среднего Теннесси, Фондом семьи Джозефа Эллиса и Уильяма Блэка, а также неограниченным грантом Департамента офтальмологии и визуальных наук VUMC на проведение исследований Предотвратить слепоту.